Утешение историей

За переворот в Москве в 1991 году новой российской политической элите, состоявшей из наскоро перекрасившихся в «демократов» партноменклатурщиков младшего поколения, пришлось согласиться с «разбором» СССР и уходом из единого союзного государства «республик-сестер». На этом плата за революцию не закончилась. Междоусобица уже среди победителей осенью 1993-го, когда за власть стали бороться президент РФ и Верховный Совет (Ельцин против Хасбулатова и Руцкого), обернулась уличными боями в Москве, штурмом «Останкино» сторонниками парламента и ответным обстрелом Белого дома войсками «царя Бориса». Точное количество погибших не определено до сих пор — чаще всего называют цифру в 2000 человек. После этого возникшей на развалинах Союза стране пришлось пережить еще две чеченских войны, подавляя сепаратистские тенденции уже внутри себя самой.

Киев, 2014 г. Все революции чем-то похожи друг на друга. Это стихия, обижаться на которую невозможно.

НА КРУГИ СВОЯ. Революция — это стихия. Причем, в отличие от землетрясения или цунами, это стихия в нас самих, что делает ее особенно опасной, хотя и такой захватывающе интересной. Это изменение массового сознания, затрагивающее, тем не менее, каждого. Белогвардейский публицист граф Алексей Толстой не знал в дни революции, что станет «красным графом». Монархист доктор Булгаков не подозревал, что станет советским писателем и даже сталинистом в своей последней пьесе «Батум». Русский офицер Петров вряд ли думал, что превратится в военного министра УНР и уедет в эмиграцию как петлюровец. Петлюровские солдаты Сосюра и Довженко даже не догадывались, что их ждет судьба видных советских деятелей культуры.

На революции бессмысленно обижаться. Тот же Булгаков, при всей его сатирической язвительности, уверял, что «на революцию невозможно написать пасквиль». «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые», — эти тютчевские строки стали хрестоматийными, хотя многие с ними и не согласятся.

У каждого в такие дни своя судьба. Кто-то убивает, а кто-то спасает. Одно не отменяет другого. Не осуждайте. Не впадайте в отчаяние. Вспомните библейскую фразу, которой отметил Шолохов в «Тихом Доне» могилу «бессудно убитого» Валета: «В годину смуты и разврата не обессудьте, братья, брата»… Почему-то именно она крепче других засела из этого романа мне в память.

Вспоминая революцию и Гражданскую войну, мой дед, которому в 1919-м было семнадцать, говорил: «Тодi людину вбити було раз плюнути». Но сам он никого не убил.

Самый главный закон революций состоит в том, что все они рано или поздно заканчиваются.

29 марта 2014 г.

Памяти швейцарской гвардии

Все революции похожи друг на друга. Не многие из них остаются «бархатными». Европа щедро лила свою кровь, меняя режимы, пока не научилась щадить себя.

Эту трагическую историю напомнили мне революционные события зимы 2014 г. в Киеве. История географически очень далекая от нас — дело было в Париже. Да и по времени не близкая — то, что я вам расскажу, случилось 10 августа 1792 года. Тем не менее все революции, так или иначе, похожи друг на друга.

Они выполняли приказ. Почти никто из солдат полка, защищавших дворец Тюильри, не остался в живых. Они сражались за каждую лестницу, каждый зал.

К тому лету великая французская смута продолжалась уже три года. Король Людовик XVI — слабовольный толстяк — еще сидел на троне, но уже ничего не решал. Вся власть находилась у Национального собрания и уличной парижской толпы. По сути, власти никакой не было. Начиналась анархия.

Король попытался сбежать из Парижа. Он был уже почти на границе — в лотарингском городишке Варен. Но его вернули — через дверцу кареты почтовый служащий, симпатизировавший революции, узнал характерный профиль короля, знакомый ему по монетам.

Людовика поместили во дворец Тюильри, по сути — в золотую клетку, и заставили объявить войну Австрии. Со слезами на глазах бедняга согласился — австрийский император был его тестем, они жили душа в душу и совсем не собирались воевать.

Но одно дело — объявить войну. И другое — отправиться на фронт. Большинство парижан, даже уверенных, что они стоят за правое революционное дело, совсем не желали бросать дома и лавки и идти воевать за новое правительство, назначенное Народным собранием.

Армии у Франции не было. Три года революции уничтожили ее. Офицеров-аристократов, симпатизировавших королю, уже травили как «врагов народа». Большинство из них просто сбежало за границу. Солдаты не знали, что делать и кого слушать. Они пребывали в растерянности. Многие дезертировали.