Утешительный приз

Мадэни. Мысли о нем всплыли откуда-то из ее подсознания. «Вот кто способен на это, — решила она. — Человеку, который позволил женщине поцеловать его так, как это сделала я, и который в тот же вечер расстался с ней на пороге ее квартиры, было понятно, что такое воздержание».

— А это будет съедобно?

Вопрос Элли вернул Эмили к действительности. Захлопав глазами, она взглянула на сестру:

— Ч-что?

— То, что ты готовишь. Это съедобно? Выглядит не очень аппетитно. — Элли даже сморщила нос.

Эмили опустила глаза на месиво, оставшееся от лимона. Она срезала всю цедру и большую часть горькой белой сердцевины. Маринад был вконец испорчен. Придется делать его заново…

Эмили не выходила у Мадэни из головы всю неделю, начиная с бессонной ночи в воскресенье. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше ему хотелось находиться рядом. А после того поцелуя его стали посещать запретные мысли…

Дружба. Это было то, что он предложил ей, когда они обедали в «Фуванге». Это было то, что он выказал ей позже, когда внимательно слушал планы, касающиеся будущего ресторана.

Дружба. Такого у него не было ни с одной женщиной. Дружеские отношения с женщинами случались, но они не становились настоящими друзьями. Он хотел гораздо большего от Эмили. Но дружба — это все, что он мог ей предложить.

«Переспи с ней». Таков был совершенно бесполезный совет Азима. Азим считал, что Мадэни должен завести с Эмили короткий роман, но такой, чтобы он доставил им обоим радость, а в конце купить ей какую-нибудь дорогую побрякушку. И он должен сделать это сейчас, пока еще имеет право. Тогда он вконец избавится от мыслей об Эмили Мерит и других женщинах. Азим произнес это и в воскресенье вечером — слава богу, что на арабском, — когда они подъехали к дому Эмили.

Даже когда Мадэни вернулся к машине, минуты через две, а не пять, которые обещал Азиму, его друг продолжал подзуживать его:

— Не понимаю я тебя. Почему ты здесь, когда молодая красивая женщина одна в своей квартире и раздевается сейчас, пока мы тут разговариваем?

— Замолкни и веди машину!

— Твое настроение улучшилось бы, если бы ты позволил себе немного выпустить пар. Я могу развернуться на следующем светофоре и отвезти тебя обратно. Сомневаюсь, что она будет возражать против такого вторжения.

— Нет.

Но его друг продолжал, словно не слышал Мадэни:

— Судя по тому, как она смотрела на тебя сегодня, она обрадуется твоему приходу.

— Я сказал — нет!

— Я мог бы вернуться за тобой утром, не слишком рано. — Азим повернулся и подмигнул. — У тебя будет прекрасная причина поспать подольше.

— Хватит! — рявкнул Мадэни, когда эротические картины замелькали в его голове. — За ужином сегодня Эмили спросила меня, не трудно ли это — быть одновременно твоим работодателем и другом? Предупреждаю тебя, Азим: если ты будешь продолжать в том же духе, я перестану быть и тем и другим.

— Твои угрозы были бы более действенными, если бы я поверил им. — Азим невозмутимо улыбнулся. — Мы слишком долго знаем друг друга.

— Вот и я о том же подумал. — Мадэни взъерошил волосы и громко вздохнул.

— Ты злишься не на меня. Ты злишься на самого себя.

— Дело сделано, Азим. Сколько раз я могу повторять это тебе?

— Нет. Помолвка официально не объявлена. Твой отец прислушается к тебе. Он разумный человек, его нельзя обвинить в отсталости взглядов. Он внес много изменений в Кашакре, привел наш народ в новое столетие.

— Он почитает старые традиции.

— Ты просто глупец.

— Только не начинай снова. Не надо. По крайней мере, не сегодня. — Мадэни потер глаза, вдруг почувствовав страшную усталость. — Я слишком устал, чтобы продолжать наши препирательства.

— Потому что ты понимаешь, что я прав, — сказал Азим, а потом спросил более спокойным тоном: — А может быть, кто-то еще начал менять твои взгляды?

Теперь, спустя четыре дня, Мадэни обдумывал эти слова друга. Он сидел на балконе своей квартиры за чашкой сладкого черного кофе, столь любимого у него на родине. Далеко внизу, на Медисон-авеню, царило оживленное, как обычно в это время дня, движение.

Если бы он полагал, что короткий, но бурный роман с Эмили поможет ему выбросить ее из головы, он разрешил бы Азиму развернуться на светофоре и поехать обратно в тот вечер. Нельзя было отрицать, что его тянуло к ней, и это началось с того момента, как они были представлены друг другу на кухне Хендерсонов. С каждой встречей в последующие две недели его тяга к ней только еще больше усиливалась. Как и интерес к ней, выходящий за рамки чисто физического влечения. В этом и была проблема.

Ему нравилась Эмили. Он получал искреннее удовольствие, общаясь с ней. Его восхищали ее решительность, ее мечты, которые она так лелеяла и от которых не собиралась отказываться, несмотря на все превратности судьбы. Эмили была чуткой и невероятно живой. Не просто красивая пустышка, как ее младшая сестра, а человек с богатым внутренним миром. Мадэни хотелось потратить несколько следующих недель, даже месяцев, на то, чтобы узнать ее получше. Но это было непозволительной роскошью для него. Слишком мало времени оставалось ему.