Утешный мир

– Как вы ошибаетесь! – не убирая улыбки, воскликнула женщина. – Впрочем, не только вы, – все. Поверьте: настоящий, не киношный злодей выглядит приблизительно так, как я.

– Да неужели? – я все еще развлекалась.

– Именно. Я пришла рассказать вам. Я не верю в то, что просто от «расскажи психологу» становится легче. То есть кому-то, наверное, и становится. Тем, кто в принципе умеет качественно и от души перекладывать ответственность. Но не мне. А вот про то, что, рассказывая, сам начинаешь лучше понимать то, что описываешь… в этом, пожалуй, действительно что-то есть.

Мы синхронно перестали улыбаться. Я уже понимала, что она пришла не для словесной пикировки и отнюдь не с пустяком.

– Что ж, попробуйте рассказать, – ровно предложила я.

Я люблю и, можно даже сказать, хорошо умею угадывать. Считаю это важным и полезным упражнением для практического психолога. Натренируешься на том, что тебе тут же и скажут, – значит, с большой долей вероятности сумеешь угадать и то, о чем умолчат. Здесь редкий случай: у меня не было никакой рабочей гипотезы относительно того, что я услышу. Совсем никакой. Я ее абсолютно не читала, ни одной буквы.

Мелькнула дикая мысль: может, она профессионал, шпионка, глубоко законспирированный агент?

И пришла поведать о своих тайнах в детскую поликлинику с карточкой младшей дочери, строго по прописке? Ха-ха три раза.

– Я вышла замуж по любви, – сообщила мне Вера. – Мы с мужем вместе учились в институте. Он умер полтора года назад от рака печени. Рак возник на основе цирроза, так нам сказали.

– Ваш муж пил?

– Да. Вероятно, он был алкоголиком в медицинском смысле. Но при этом до последней болезни он всегда работал и даже был успешен в профессии, хотя, если бы не пил, наверное, достиг бы большего. В молодости мы интересно выглядели парой, потому что он был стройным брюнетом с темно-желтыми глазами. Еще он умел одеваться – согласитесь, что для постсоветских мужчин традиционной ориентации это редкость. Мне нравилось просто смотреть на него – на одетого и на раздетого тоже. Его родители построили нам кооператив. Нам многие завидовали. Он всегда называл меня Веркой.

– А вы его?

– Лешкой, разумеется. Мы из одной студенческой компании. Роза, наша старшая дочь, уже пошла в садик, когда я перестала закрывать глаза на досадные мелочи и поняла, что к чему.

– А что к чему?

– Мой муж никогда не ходил по газонам, не шумел (даже пьяный) по ночам, чтобы не мешать соседям, был идеальным водителем. У него руки росли именно из того места, из которого надо, он почти все мог сделать или починить, и не было проблем попросить его купить кефир для ребенка. При всем этом в нем была червоточинка, какой-то душевный дефицит или избыток, я так и не смогла разобраться. Я не припомню, чтобы он когда-нибудь за что-нибудь меня похвалил. Не говорил ласковых слов. Мог куда-то задевать или даже выбросить по пьяни мой подарок, который я ему тщательно выбирала. Не обращал внимания на то, во что я одета. Никогда не ревновал, по крайней мере заметно. Никогда ни за что не извинялся. На мой прямой вопрос (поймите, я тогда была еще очень молода): тебе что, все равно, что я чувствую?! – серьезно подумав, отвечал: да в общем-то, кажется, да, все равно.

Он был очень неглуп, хорошо меня знал и мог внезапно, без всякого предупреждения, очень больно задеть словом.

– Зачем, ну зачем ты это сказал? – со слезами на глазах вопрошала я.

– Да так просто, – все так же спокойно отвечал он. – Чтобы разговор поддержать.

– Может быть, он просто не любил вас? – спросила я. – Вы его любили, а он вас – нет?

– Может быть, – тут же согласилась Вера. – Но кого он тогда любил? Когда я пригляделась, то поняла, что со своей матерью он обходился ровно так же, как со мной, а с отцом фактически не общался за пределами «привет, как дела?» Но я все равно еще некоторое время цеплялась вот именно за это: «Я люблю, он не любит, это ничего, я буду хорошей женой, хорошей хозяйкой, хорошей матерью, хорошим специалистом, в конце концов, – он увидит, узнает, оценит, полюбит, переменится».

– У него были друзья?

– Да, всегда. Его ценили вот именно за то, что я вам перечислила, – профессионализм, ум, ирония напополам с сарказмом, умение и готовность помочь не словом, но делом. Но потом я аккуратно спросила у многих из них, и все они так же аккуратно ответили: да, это есть. Но я честно пыталась стать бытовой святой…

– Терпеть не могу бытовых святых! – высказалась я. – Их святость угнетает.

– Именно! – поддакнула Вера. – От них в результате если не все зло мира, так его значительная часть…