Утилизация (СИ)

— Комар, — обрадовался серый приятель, — меня зовут Муш, а тебя Ми — маленькое зерно. Ты смешной. Я хотел тебя съесть, но передумал. Мне понравились твои песни. Хочешь, я прочту стих? — глаза Муша сверкнули красными огоньками, он поднялся на задние лапки и торжественно произнес, — Мой!

— Мой, — прошептал Зернышко.

— Не твой, а мой, я сам сочинил!

— Сочинил, — с восторгом повторил Зернышко, он говорил лучше и лучше с каждой минутой.

— Не перебивай, слушай.

Я хотел полетать в небе,

Но я не птица,

Я хотел обойти землю,

Но у меня маленькие лапки,

Я хотел прыгать по лужам,

Но я не лягушка,

Я хотел нырнуть в реку,

Но я не рыба,

И все же мне повезло,

Я встретил Ми-поющее зерно!

— И-у-и-у-у! — подхватил Зернышко.

В тот вечер Ми и Муш долго беседовали. Иногда во взгляде Муша скользило сожаление, но Ми не замечал этого.

Я замолчала, прислушиваясь к звукам ночного леса. Только теперь ощутила, как сильно замёрзла, сидя без движения на земле.

— Это твоя сказка? — послышался слабый голос Лизы.

— Моя. Ты как?

— И-у, и-у, — прошептала Лиза.

— Сможешь идти?

— Да.

Глава 9. Нападение

Мы на четвереньках выползли из-под лестницы, размяли затёкшие ноги, оглянулись по сторонам. Я примерно знала, в какую сторону двигаться. Тёмное здание — нынешний ориентир мы видели вдалеке, когда убегали в первый раз. Теперь путь пролегал обратно к корпусу по траве между сосен и редких берёз.

Всё так же умиротворяюще переговаривались птицы над головой, звенели сверчки, а мы, пригибаясь, осторожно шли в сторону нашего корпуса. Любой посторонний звук, выбивающийся из гармонии ночи, послужил бы сигналом к падению на землю, с целью затаиться и переждать.

Лиза, справившаяся с панической атакой, дышала ровнее, лишь изредка судорожно всхлипывала, как маленький ребёнок после долгого истеричного плача.

— А продолжение про Ми есть?

Обрывки воспоминаний вспыхнули в глубине сознания, подразнив меня ускользающей красотой вдохновения. Смогу ли я вернуться к Ми или всё потеряно?

— Нет… но можно попробовать…

Разговаривали мы шепотом.

— Пусть у Ми всё будет хорошо.

Мне вдруг захотелось, не смотря ни на что дописать сказку. Да, я давно забросила сочинительство, перестала крутить в голове образы, сюжеты, диалоги. Всё моё внимание оказалось сосредоточено на муже. Когда я встретила своё солнце, стало не до сказок, и вообще ни до чего из прошлой жизни: распалась наша творческая группа, остановились съёмки, закончились идеи. Сойти с глубокой колеи, проложенной мыслями только о нём, оказалось невозможно.

Невозможно что-то изменить, когда все инстинкты кричат «спасайся», внутри дикое напряжение, а снаружи дикая слабость и желание быстрей закончить всё это, потому что нет сил для борьбы, потому что разрушение достигло апогея.

Из красавицы я превратилась в уродину, от якобы богатого внутреннего мира не осталось и следа, желания исчезли, а задорные зелёные глаза наполнились страхом и желанием умереть.

Дикая реальность давила, топила, а я, вынырнув за последним глотком воздуха, вдруг стала искать возможность выплыть. На место пустоты, чувства ничтожности, ощущения использованности пришла обжигающая, болючая ясность — я ценна для себя.

Я должна верить своим ощущениям, своим эмоциям, я должна любить себя как самое дорогое, что есть у меня. Я должна найти способ возродиться для новой жизни, для новой реальности, даже если…. Об этом я старалась не думать.

Мне нужно избавиться от мыслей о нём раз и навсегда. Выбрать себя и не сворачивать с пути, чего бы мне это не стоило, как бы плохо и больно мне не было.

Мы обогнули туалет и увидели около корпуса какое-то движение. Лиза мгновенно ухватилась за меня ледяной рукой.

— Боже, кто там?

— Один или несколько?

Мы вглядывались в ночную темень, и ни одного фонаря около корпуса. Они же были в первую ночь! Их, видимо, выдернули из земли и унесли. Какой-то немыслимый трэш вокруг.

— Подойдём ближе.

— Не надо!

Я ущипнула Лизу за запястье. Она ойкнула. Сейчас, когда мы в нескольких метрах от нашего корпуса, совсем не нужна вторая паническая атака. Человек, который маячил около окна на веранде, стучал в окно и что-то говорил. Он стоял спиной, но в знакомом высоком силуэте я узнала Сабу. Хотелось услышать, что он долдонит. Я подтолкнула Лизу, и мы, держась как бы за беседкой, подкрались ближе. Беседка скрывала наши передвижения и дала укрытие.

Теперь сомнений не осталось, на веранде стоял Саба.

— Ира, выйди, — негромко позвал он, видимо, не первый раз. — Поговорим.

В ответ не донеслось ни звука. Или мы просто не услышали. Неужели Ирочка с ним разговаривает?

— Ира, чего ты боишься? Я спокойно прошу. Просто выйди, поговорим пять минут.

Саба вновь постучал в окно. Нет, он не долбил со всей дури, но от этого было не менее страшно. Чего он добивается?

— Ира, я не уйду. Выйди, пожалуйста. Я серьёзно никуда не уйду, пока мы не поговорим.