Утоли моя печали

Да, я ведь упустила одну важную вещь: до того Ульяна через знакомых нашла одного питерского художника-инвалида, обитавшего в районе Сенной площади, который сходил в «райскую организацию» и получил там список одиноких стариков и инвалидов, живших в дедовском доме. А еще ее связали с одним дельцом, перегонявшим старые автомобили в Петербург для продажи, и тот за небольшую цену согласился перевозить в своих автомобилях гуманитарную помощь. Только потребовал, чтобы у него при себе было письмо на церковном бланке за подписью священника и с печатью, в котором указывалось бы количество мешков с одеждой и ящиков с продуктами. «Чтобы на таможне не украли, а вы бы потом с меня не спрашивали!» — пояснил он. Оставалось найти человека в Петербурге, и таким человеком стала Наталья. Узнав про помощь голодающим пенсионерам, она согласилась без раздумий.

Как она работала! Она не только составила подробный список нуждающихся из дома на Сенной, но всех обошла, познакомилась, расспросила и написала о них все подробности: возраст, размеры одежды и обуви, жилищные условия, болезни… По этим данным Ульяна составила картотеку и стала вписывать прямо в карточки, кто в чем нуждается и кому что отправлено. Авто делец перегонял свои машины раза два в месяц, на него работала целая шоферская бригада, так что за месяц удавалось каждому подопечному оказать помощь деньгами, продуктами и одеждой. В основном это были старушки, стариков на полсотни человек было всего трое. Наталья сумела уговорить их не бояться писать письма в Германию, и, как только пришли первые благодарственные письма, зарубежники воспрянули и бросились им помогать изо всех сил. Некоторые даже ездили в Петербург и ходили к ним в гости на чай. И тащили с собой полные сумки, конечно.

Однажды кто-то из прихожан принес очень хорошую детскую одежду, из которой вырос сынок.

— Может, там кому-нибудь пригодится?

— Да уж не пропадет! — засмеялась Ульяна. — Старушки наши кое-что из присланных вещей продают, им ведь еда и лекарства важнее хорошей одежды, так что и ваши вещички они пристроят.

Но неожиданно позвонила Наталья. Вообще-то она звонила редко, потому что это было недешево.

— Слушай, Уль, вы тут детские вещи прислали, а они как раз на моего Максимку: можно я возьму кроссовки и джинсики для него? Совсем у меня парень обносился…

Ульяна вспыхнула от стыда — хорошо, что по телефону не видно! — и сразу же нашлась:

— Ох, прости, я забыла написать: эти вещи все для твоего сына.

При следующем сборе денег она объявила прихожанам, что Наталья в Петербурге одна делает громадную работу, таскается с сумками по лестницам шестиэтажного дома и пора бы уже выделить ей какие-то хоть небольшие деньги от тех, что она распределяет между подопечными. Все только удивились, что это не сделано сразу. Рассказала Ульяна и о просьбе Натальи, и с тех пор время от времени народ стал что-то подкидывать специально для маленького Максима — игрушки, одежку, сладости…

Как-то Ульяна сообразила, что любому работнику полагается отпуск, и прислала Наталье приглашение. Та приехала с сыном на недельку погостить в Неметчину. Встречая ее на вокзале, Ульяна поразилась: сколько лет не виделись, а Наталья не изменилась, вроде даже похорошела и помолодела — стройная, статная, ясноглазая, настоящая русская красавица!

Так прошло несколько лет. Часть старушек умерла, как говорится, по возрасту, кто-то ушел жить в дом престарелых. Пенсионерам стали прибавлять пенсии, особенно блокадникам, а в доме на Сенной почти все были блокадники, и тогда о них вспомнили родственники. Постепенно «контингент» сокращался. К этому времени и торговля подержанными автомобилями сошла на нет, кончились регулярные оказии. И решено было помощь последним двенадцати старушкам распределить по семьям и на этом «организованную гуманитарную помощь» на Сенную прекратить. Приход занялся другой благотворительностью — стали помогать больным детям в России. А Наталью под занавес опять пригласила в гости Ульяна.

Как-то они сидели на веранде священнического дома (Ульяна с мужем и детьми жили под родительским крылом), пили чай и беседовали обо всем понемногу.

— Ульяна, я все хочу тебя спросить. Скажи мне честно, кто надоумил тебя помочь мне в тяжелую минуту?

— Не понимаю? — искренне удивилась Ульяна. — Когда и чем я тебе помогала? Вроде бы все наоборот было.

— Ну не случайно же ты тогда заставила меня бегать по лестницам твоего дедовского дома! Это ведь тебя кто-то специально напустил на меня?

— Все равно не понимаю!

— А ты что, не знаешь, в какое время ты обратилась ко мне за помощью? Я же тогда буквально загибалась, у меня была депрессия, доходящая до маразма. А эти старушки меня просто спасли тогда.

— Прости, я не знала…

— Правда-правда не знала?

— Истинная правда.

— Надо же! А получилось «спасение утопающей в горе — через спасение утопающих в нищете».

— Хочешь изжить свое горе — помоги тому, кто сам себе помочь не может! — нравоучительно изрекла Ульяна.

Все-таки она была настоящая поповская дочка.