Утомленные вином

Что же касается того, что Рокоссовский часами столя под окнами Серовой…

«Еще одна ошибка, — говорил внук маршала, — которая часто встречалась мне в разных СМИ, — это романтическая история о том, как в 1949 году перед отъездом маршала Рокоссовского в Польшу в качестве министра обороны актер Павел Шпрингфельд видел его под окнами у Серовой.

Причем Серова якобы поспорила, что в пять часов там будет стоять военный, которого Павел узнает. То есть это был не единичный случай.

Если внимательно прочитать биографию маршала, то становится ясно, что Павел Шпрингфельд что-то перепутал.

Дело в том, что с июня 1945 года до своего назначения министром обороны Польши маршал командовал Северной группой войск, которая размещалась на территории Польской Народной Республики.

И пафосный отъезд в сорок девятом в Польшу на самом деле был элементарным переездом из Легницы в Варшаву.

То есть стоять под окнами у Серовой маршал мог бы только в том случае, если бы она проживала в польском городе Легница. Так же можно развенчать и другие мифы».

При этом внук маршала вовсе не пытается представить своего знаменитого деда этаким херувимом, которому чуждо все человеческое.

Отнюдь…

«Люди из окружения Рокоссовского, и прежде всего военные, — говорил он по этому поводу, — с удивлением слушали рассказы о мнимом романе и искренне смеялись.

Все-таки командующий все время на виду, и его личная жизнь, уж поверьте, была известна его сослуживцам.

Она, кстати, не была такой безоблачной, святым мой дед не был, тем более война…

Он встретил одну женщину — военврача Галину Таланову.

Она была с ним всю войну, родила дочь. И его семье, и соратникам все это было известно.

Знали они также, что Рокоссовский разрывается между двумя любимыми женщинами, одна из которых рядом с ним переносит фронтовые невзгоды, а другая ждет его дома.

Она ждала его всегда — и когда он сидел в „Крестах“ по ложному обвинению, и когда ушел на фронт. Валентине Серовой места в этом любовном треугольнике не было…»

Да и трудно себе, говоря откровенно представить, чтобы, проживая на квартире Серовой, он 25 мая писал жене и дочери: «Милые и дорогие мои Люлю и Адуся! Прибыл на место благополучно. Чувствую себя хорошо. Тоскую безумно. Как-то становится больно, что обстоятельства не позволили мне провести с вами более продолжительное время…»

Остается только добавить, что тем самым местом, на которое прибыл маршла, была не квартира Серовой, а фронт…

Вполне возможно, что Рокоссовский и на самом деле наступил на горло собственной песне. Не исключено, что и Серова по-настоящему влюбилась в него.

Достоверно другое: Симонова она никогда не любила.

И если бы Симонов был бы немного понаблюдательней, он заметил бы, что после неудавшегося романа с Рокоссовским она стала безразличной.

«Девушка с характером» показала характер не только на экране, и Симонов с самого начала их громкого романа несколько лет тщетно ждал от Серовой ответа на предложение руки и сердца.

А что же Симонов, спросите вы? Ведь давно известно, что если люди чему и верят, так это слухам. А тут как-никак его возлюбленной приписали целый роман!

Да, ничего! Он по-прежнему продолжал добиваться Серовой, и, в конце концов, на правах друга стал вхож в ее дом.

Более того, ему удалось добиться расположения маленького Толика, сердце матери дрогнуло.

Ради своей любви Симонов оставил жену и сына и не только простил Валентине ее увлечение, но и в 1943 году женился на ней.

Понятно, что в жизни Серовой многое изменилось. Любимец Сталина жил роскошно, купалась в этой роскоши и Серова.

На самом же деле все было далеко не так радужно, как это казалось многим из-за фасада.

Мира в семье не было, поскольку Константин, у которого не сложились отношения с сыном актрисы, настоял на отправке мальчика в интернат за Урал.

И это не смотря на то, что родственники погибшего Анатолия Серова просили отдать Толика им.

Но дело было, наверное, не только в ребёнке, а в том, что Валентина так и не смогла полюбить Симонова, а встреча с Рокоссовским не прошла для нее даром.

И вполне возможно, что в глубине души она продолжала любить Рокоссовского, а Симонова просто терпела.

«Константин Симонов, — рассказывала актриса Римма Маркова, близко знавшая Серову, — бывший тогда её мужем, написал пьесу „Доброе имя“.

Я играла в этом спектакле. После премьеры Симонов устроил банкет в „Метрополе“. А потом мы приехали в квартиру Симонова и Серовой на улице Горького.

В лифт все не поместились, и Симонов пошёл пешком. На каждой лестничной клетке он подходил к лифту, открывал дверь, тот останавливался, и Симонов говорил: „Валя, скажи, что любишь меня“.

Серова отвечала: „Ни-ког-да!“

Лифт проезжал ещё один этаж, Симонов снова подходил к двери: „Ну, скажи, что любишь“. А Валентина Васильевна стояла на своём: „Ни за что!“

Коненчо, Симонов прекрасно понимал, что, хотя он и сумел войти в жизнь Серовой, ее сердце, ее любовь, ее грезы принадлежат отнюдь не ему.

И это понимание рождало столь горькие строки: