Утраченный дневник Гете

На следующие утро Таня отправилась в тюрьму на свидание с Пашкой. С вечера собрала необходимые вещи: свитер, белье. В отдельный пакет положила еду — все как положено. Полуэктов вчера объяснил, что можно приносить, а что нельзя. Дожила — в тюрьму передачи носит… Бабушке этого нельзя говорить, она не переживет.

Пашку вывели к ней под конвоем. Она этого не испугалась, так как заранее ожидала, в кино видела. Приготовилась, в общем. Однако ее пронзила жалость: так сильно он переменился за сутки.

Было заметно, как он делает усилия, чтобы выглядеть увереннее. Увидев ее, улыбнулся, но улыбка вышла жалобной.

«Да он совсем упал духом!» — с ужасом подумала Таня.

— Пашка, — произнесла она, — это ненадолго. Мы с Левониным уже адвоката ищем. Ты представляешь, Андрюха Левонин взялся помогать! Он как узнал, в чем тебя обвиняют, вот такие глаза вылупил. Сказал: «Какая дикая история! Я помогу!» Никто не верит, конечно, что ты мог убить. Ты даже об этом и не думай.

— Таня, не волнуйся, — похоже, и он тоже пытался ее успокоить. — Понимаешь, — заговорил он быстро — видимо, считал, что это самое важное, — квартира была заперта на ключ! Ее открыли и закрыли ключом, поэтому Полуэктов думает, что это я сам все там перерыл. У кого еще мог быть ключ? Кому Софья Дмитриевна могла его дать? Вот в чем вопрос. Ты знаешь… — он запнулся, — Петровичу это расскажи на всякий случай. Петрович ведь в прошлом полицейский. Может, он поймет, зачем вообще в квартиру залезли? Я не заметил никакой пропажи, все цело, только перерыто все.

Таня кивнула:

— Петрович уже видел квартиру, он и замок осмотрел, так что он в курсе. — Ей не хотелось Пашку разочаровывать. Наивный Пашка. При чем здесь квартира? Его в убийстве обвиняют, а он про вора этого никудышного думает! И Петрович… Ну что Петрович может понять? Обычный полицейский, как все они, только вдобавок старый уже. И скорее всего, пьющий.

— Бейсболку я раньше потерял, — продолжал Пашка. — Я ее позавчера, в день похорон, не нашел уже. Хотел надеть утром, но не нашел. Может, там, в парке, и обронил накануне — я ходил через парк… — И вдруг сменил тему: — А Наталья Ивановна верит, что я мог убить?

Таня покраснела:

— Я бабушке пока не все сказала. Не хочу ее волновать понапрасну. Думаю, это быстро образуется… — и тоже сменила тему: — Пашка, тетя Леля говорит, что бейсболка не может так просто слететь с головы. Ты ее снимал где-то. Вспоминай где. Может, и в парке. Это важно.

Пашка кивнул отчужденно. Он все еще перемалывал слова о Наталье Ивановне — значит, и Таня думает, что она может поверить в его вину…

— Пашка, ты не о бабушке, ты о бейсболке думай! Где ты ее мог снять?! — доносились до него слова Тани, но он уже погрузился в себя.

После свидания Таня вышла из тюрьмы расстроенная. Постояла, посмотрела обреченно вверх, на зарешеченные окошечки.

Домой ехать не хотелось совсем. Поговорить бы с бабушкой… Но Таня боялась рассказывать ей правду. С кем же поделиться? И она свернула в сторону 1-й Красноармейской улицы.

Тетя Леля, открыв дверь, ничуть не удивилась — будто ждала.

— Проходи, Таня! — пригласила она.

Стол был накрыт для чая, за столом сидели тетя Мила (она в детстве Таню английскому учила) и нестарая еще — лет сорока — полноватая женщина, кажется, соседка… Ну да, ее зовут Ирина.

В первую очередь у Тани спросили, конечно, разрешили ли ей свидание с Пашкой. Как он? О Пашке не хотелось при малознакомой Ирине рассказывать, поэтому Таня сказала только:

— Ничего, ждет, когда выпустят, ведь он не виноват. — Зато похвасталась вмешательством в дело Левонина: — Пашкин друг студенческий, Андрей Левонин, обещал договориться с адвокатом из Москвы.

Елена Семеновна и Людмила Сергеевна закивали: они знали семью Левониных, это хорошо, что Андрей взялся помогать.

— У них связи большие, — сказала тетя Мила. — И не только связи отца. Андрей и сам уже многого добился. А ведь твоя бабушка хорошо знакома с его матерью. Нина тоже в библиотеке начинала. Кажется, она сразу после школы пошла туда работать, там ее и заметил старший Левонин. Хорошо, что Левонины не остались в стороне, они могут помочь.

— Уж с адвокатом — точно могут, — добавила тетя Леля.

— Это те Левонины, что фотосалон «Сальвадор Дали» на проспекте Гагарина открыли? — вмешалась Ирина. — Кофейня еще там неплохая, дорогая только… Левонин — это такой красивый молодой человек, брюнет такой модный? — Она к Тане обращалась.

— Да, он хорошо одевается, — признала Таня. — Еще в студенческие годы такой был.

— Вот и папа его в этом плане отличался — всегда с иголочки одет был. Помнишь, Леля? — опять ударилась в воспоминания сентиментальная Людмила Сергеевна. — Он французский вел у нас, так девочки в него влюблялись, хотя ему уже тогда едва ли не пятьдесят стукнуло, — пояснила она для Ирины. — А женился он поздно очень… Ниночка больше чем вдвое моложе его — прехорошенькая была!

— Этого, я, конечно, помнить не могу, — сказала Ирина обиженно. — Только теперь все наоборот. Завела ваша Ниночка кавалера моложе себя лет на пятнадцать…

Все замолкли, слегка ошарашенные. Людмила Сергеевна нашлась не сразу: