Утренний бриз

Жена Ульвургына закивала головой. Она улыбалась, довольная, что к ней в эту пуржистую, тревожную ночь пришла Нина Георгиевна, которая избавила и ее и детей от болячек, вернула им чистые лица. Была довольна Ринтынэ и приходом Наташи. Чукчанка в последнее время все больше убеждалась, что знакомство и дружба с русскими, которые подняли к небу большой лоскут материи цвета горячей крови только что зарезанного оленя, приносит счастье. Об этом ей много говорил и Ульвургын. При мысли о муже Ринтынэ прислушалась к завыванию пурги. Где-то сейчас ее муж? Может быть, спит под снегом с собаками, а может, пережидает пургу где-нибудь в яранге. Она не беспокоилась о нем. За поездку с русскими Ульвургын должен хорошо заработать, размышляла Ринтынэ, а тогда можно будет взять у купцов разных товаров.

Ринтынэ снова вышла из полога и вернулась с мороженой рыбой и мясом. Сейчас она накормит гостей строганиной и напоит крепким чаем.

Хлопоча, Ринтынэ все время посматривала на женщин, которые сидели молча. Они лишь изредка скупо обменивались словами. У женщин были очень грустные глаза и лица. Значит, еще более грустно у них на сердце. Ринтынэ вспомнила стрельбу на посту. Стрельба испугала ее, и она не выходила из яранги… Она помнит, как однажды пьяные охотники на моржей с американского судна начали на берегу стрелять друг в друга. Посмотреть, что случилось, сбежались почти все жители поста, и многие чукчи не вернулись тогда в свои яранги. Зверобои убили их.

И сейчас, наверное, русские перессорились, стреляли друг в друга, и вот женщины убежали от них. Ожидая, пока вскипит чайник, Ринтынэ привычно быстро настрогала рыбу и подала ее гостям на продолговатом деревянном подносе. Нина Георгиевна взяла Ринтынэ за руку и жестом показала ей, чтобы она присела:

— Слушай меня хорошо, Ринтынэ, и запомни. Никто не должен знать, что мы у тебя в яранге. Ты никому не говори об этом, а то нас могут убить. И детей не пускай на пост, пока мы не уйдем от тебя.

Ринтынэ напряженно слушала Нину Георгиевну, она старалась понять все, что ей говорила эта женщина, избавившая и ее и детей от болячек, и готова была сделать для нее все, что та пожелает. Конечно, Ринтынэ выполнит ее просьбу. Она и ребят не будет отпускать далеко от яранги.

Нина Георгиевна была уверена, что чукчанка не подведет их. Жаль, у Ринтынэ нет своей упряжки. На ней уехал с Берзиным Ульвургын. А просить у кого-либо опасно.

В пологе тепло. Детишки уснули. Измученная переживаниями, задремала и Наташа. Она так и не дождалась, пока вскипит чай. Нина Георгиевна осторожно уложила ее удобнее и прикрыла оленьим одеялом.

2

Бирич медленно крутил в пальцах тонкую ножку рюмки и недовольно поглядывал из-под лохматых бровей на сидевших за столом. Ему уже стал надоедать этот пьяный говор, шум, выкрики. Кроме американцев и сына с женой здесь были Струков, Перепечко и Пчелинцев. Больше никого Бирич не пригласил к себе, и остальные гуляли в доме Щеглюка. Правда, был приглашен еще Бесекерский, но он не пришел, сославшись на нездоровье. «Хитришь, Исидор Осипович, виляешь, как лиса, — мысленно обращался Бирич к Бесекерскому, своему конкуренту. — Мы все своими руками делаем, идем на риск, а ты получаешь готовенькое. Пора бы и честь знать, рассчитаться за услуги бы не мешало…» И тут у Бирича родилась мысль, от которой его бросило в жар. Он обтер платком заблестевший каплями пота лоб, шумно выдохнул и, торопливо взяв сигару, стал жадно затягиваться крепким дымом, успокаивая нервы. Руки предательски дрожали, и ему с трудом удавалось это скрывать. Сквозь голубую пелену табачного дыма он наблюдал за пирующими. Перепечко и Пчелинцев были очень пьяны, но не переставали наливать себе рюмки и громко спорили, почти не слушая друг друга, Струков, с бледным лицом, слишком прямо сидел на стуле, и часто кивая, слушал Стайна. Американец, размахивая рукой, в которой была зажата старая обгорелая трубка с множеством зарубок на мундштуке, что-то ему рассказывал. Потом Стайн поднял рюмку. К нему присоединился Струков. Они выпили, и Сэм опять наклонился к молчавшему Струкову, продолжая разглагольствовать.