Утренний дом

Погружённый в свои мысли, Сёма лежал в гамаке и смотрел на пастельно голубое небо, обрамлённое редкими тонкими паутинками. Он слушал мерное жужжание стиральной машинки, совсем позабыв про книгу, которую держал открытой. Его размышления прервал голос матери, зовущей его. Бросив книгу в гамак, Сёма поспешил к веранде летней кухни.

– Помоги отжать, – велела склонившаяся над небольшой ванной мать: она полоскала пододеяльник.

Солнечный и ветреный день – лучшее время для большой стирки, а в многодетной семье Кузьминых маленькой она никогда не была. Поэтому с утра вытащили на улицу старенькую «Сибирь», тазы, ванночку и тюки грязного белья, натаскали воды из колодца. И теперь по всему двору на верёвках раздувались, похожие на привидения выстиранные пододеяльники и наволочки, мужские, женские и детские вещи.

Отдав сыну отжатый пододеяльник, Тамара тяжело разогнула спину и вдруг застыла, глядя на горизонт за рекой. Там над мирно пасущимся стадом коров тесно сгрудились круглобокие ленивые облака.

– Смотри-ка, тащит!

– Может, раздует? – щурясь, ответил сын.

– Дождя нам только не хватало. Развесь! – Тамара кивнула на таз с чистым бельём. – Фёдора не пора будить?

– Восстань, пророк, и виждь, и внемли, – продекламировал Сёма с усмешкой протянув руку в сторону дома. – Он сам, сказал, встанет. Ему сегодня снова в ночь.

– Тогда проверь, где Катька. В доме пусть не шастает, разбудит.

– Ага, если только она: «Забилай меня скалей, увози за сто молей…»

Тамара, взявшаяся за полотенца, рассмеялась. И правда старший сын отличался крепким сном. Но стоило кому-то даже тихо включить ненавистную с детства музыкальную группу или затянуть её песню, как Фёдор тут же вскакивал с постели и учинял расправу.

Развесив чистые вещи на верёвке, Сёма пошёл на задний двор в летний домик Катюшки. Она играла в старой худой лодке в тени изгороди, на которой висел старый пыльный палас.

– Что делаешь? – спросил брат.

– Тузика колмлю, – ответила Катюшка, накладывая в золотистую тарелочку песок.

– А чего крыжовник не собираешь?

– Я уже обколючилась.

– Пойдём поедим? – улыбаясь, предложил Сёма. – Времени уже много.

– Не хочу!

– Ну мне скучно одному. Посиди хотя бы со мной?

– Ладно, – цокнув, закатила глаза сестрёнка и добавила: – Раз ты такой обжолчивый.

Предупредив шёпотом мать, что накормит Катюшку и вернётся, Сёма завёл сестру в дом. Внутри было необыкновенно тихо, только стрекотали настенные часы в коридоре и мурлыкал холодильник на кухне.

Усадив сестрёнку за стол у окна, Сёма смёл крошки с потерявшей рисунок, местами изрезанной клеёнки. Пока Катюшка отвлеклась на цветущую герань, он налил в две кружки смородиновый чай и поставил на стол тарелку с большой запотевшей горкой оладий.

– Не сладкий, – пожаловалась девочка на пустой чай.

– Сейчас, – Сёма принялся искать сахар.

Но вместо него в нижнем отделе рыжевато-коричневого буфета он нашёл чекушку. Бутылку нарочно спрятали за мукой и макаронами, поэтому он не сразу её увидел. В груди у Сёмы вдруг проснулось и зашевелилось что-то холодное и склизкое.

– Тащи валенье! Каалсон сказал.

– Варенья нет, – отрезал Сёма и захлопнул шкаф. – Ешь так.

Катюшка надулась. Но увидев, что брату не до неё, принялась за оладьи. Пытаясь совладать с тревогой, Сёма приподнял кружевную короткую занавеску и посмотрел на мать – изнурённую, совсем худую в своём линялом широком халате. Во дворе появились отец и брат в болотниках, они протащили надувную лодку к гамаку. Сёма, оставив Катюшку, вышел к ним.

– Ну что, Семён, нынче понесёшь в народ окуньков, – довольно улыбнулся Пётр, протягивая сыну ведро с рыбой.

– А это на чердак – сушить! – важно заявил загорелый Серёга, демонстрируя свой улов.

– Сушите сами, мне сегодня не до рыбы! – вспыхнула Тамара.

– Ну и засушим, – обиделся Серёга и почесал вихрастый затылок. – Ты траву свиньям нарвал? – раздражённо обратился он к младшему брату.

– Сегодня твоя очередь, – спокойно ответил Сёма.

– Когда ему нарвать? – вступилась мать. – Весь день со стиркой промаялись.

– Так и мы не на курорте загорали, – огрызнулся Серёга.

– Ты поговори мне ещё, – угрожающе глянула на сына Тамара.

– Ладно, мир, трудяги, – добродушно отозвался Пётр. – Сёма пойдёт рыбу продавать, Серёга траву рвать. Никто без дела не останется. – увидев босую дочурку на пороге, он добавил: – А Котя будет со мной рыбу сушить.

В этот раз Сёме повезло больше: он смог довольно быстро сбыть свой нехитрый товар. На заработанные деньги он купил две булки хлеба, сахар, «Приму» отцу и пошёл домой. Не успел он отойти от магазина, как кто-то свистнул ему в спину и крикнул:

– Эй! Рыжий? Слышь?

Сёма удивлённо остановился и обернулся. Его догнала компания пацанов, на год-два младше его. Все знакомые лица, но ни с одним из мальчишек он никогда не общался.

– Есть десять рублей? – спросил низкорослый по кличке Кукуша.

– Нет, – ответил Сёма и зашагал вперёд.

– Эй, бичевня! – снова крикнули ему вслед.