Утренний ветер

Перед насыпью, склонившись над водой, стоял парень лет двадцати, голый до пояса, в узких брюках. В руке он держал фонарик, которым освещал замерную планку с делениями. Погасив свет, парень опустил фонарик в карман и почесал за ухом. Поправил рукой упавшие на лицо длинные волосы и не заметил, как к нему приблизился плечистый мужчина в спецовке. Когда тот дотронулся до его спины, парень вздрогнул от неожиданности и, громко сплюнув, сказал:

— Черт тебя побери! Чего пугаешь?!

— Эх, ну и герой ты, Джонни! — ухмыльнулся мужчина в спецовке и не спеша закурил сигарету.

«Однако ему нельзя рассказывать все о себе. Про Джонни вспомнил», — подумал Рудо и сказал:

— Перестань, Тоно. Не прикидывайся подростком. Тебе же за тридцать. Ты прекрасно знаешь, что меня зовут Рудо Главач.

Тоно Илавский затянулся, потом выпустил дым через нос и с шумом выдохнул:

— Говоришь, Рудо? Тебя так окрестили? А в чем крестили? В роме? — подзадоривал он его, как маленького.

— Мать его сама бы вылакала, — махнул рукой Рудо. — Дай-ка мне лучше «Липу».

Тоно достал из кармана пачку сигарет, что-то пробормотал. Огонек зажигалки осветил два лица. У Тоно лицо круглое, скуластое, с орлиным носом, у Рудо — худое, продолговатое, с черными лукавыми глазами.

Огонек погас, и Тоно громко зевнул:

— Пора бы нам спать. Мы здесь вымокли, точно курицы, а Ваг делает что хочет. Послушай, — он взял Рудо за рукав, — на стройке ты ползаешь как улитка, а сейчас живот готов надорвать.

Рудо вытер лоб. Переступая с ноги на ногу он чувствовал, как вода хлюпала у него в ботинках.

— Ты в сапогах, и мне бы надо было сапоги надеть, — сказал он. — Но ничего. Эта работенка мне по душе.

— Чего ты стараешься, — не выдержал Тоно. — Думаешь, что получишь за три смены?

Когда утром началось наводнение, Рудо даже и не помышлял о деньгах. Им овладело предчувствие надвигающегося бедствия, которое будоражило его сознание и заставляло забыть об однообразных пустых буднях. Ему уже до чертиков надоело изо дня в день подавать каменщикам похожие как две капли воды кирпичи или же делать одни и те же движения лопатой, бросая в пасть бетономешалки щебенку, и к тому же слышать все те же команды ворчливого бригадира.

Нет, уж лучше меряться силами с одичавшим Вагом. В этом есть какая-то романтика!

Утром его послали спасать хозяйство соседнего кооператива. На свиноферме было по колено воды. Но он не обращал на это внимания: в загонах метались большие свиньи, а те, что были поменьше, опирались передними лапами о стену и поворачивали к людям ушастые головы, как бы зовя их на помощь. Потом он работал здесь, у насыпи. Он, точно заведенный, не зная усталости, швырял щебенку, радуясь тому, как быстро растет дамба. И сейчас он был все еще в том же приподнятом настроении, которое так редко приходило к нему.

Услышав вопрос Тоно, он недоуменно вскинул брови:

— А разве не заплатят?

— Конечно, нет. За добровольную работу не платят.

Ваг шумел и ударял волнами по высокому берегу так, что на нем колыхалась трава. Он сердито ворчал в вербняке, изредка всплескиваясь так, как будто бы в воде бился пойманный лосось. Но опущенная в воду планка с делениями свидетельствовала: уровень уже выше не поднимается.

Рудо наклонился и удрученно вздохнул:

— Вот и все. Беда миновала.

А в душе ему хотелось, чтобы случилось что-то грозное, чтобы вода в Ваге снова продолжала стремительно подниматься, чтобы насыпь на берегу с трудом сдерживала напор, чтобы люди (и, конечно, он сам) продолжали самоотверженную схватку с наводнением.

Он бросил в сердцах окурок в темноту. Искра пролетела над вербняком и погасла на поверхности воды. Она погасла как раз там, где отражался медный месяц. Рудо повернул голову назад, долго смотрел на темное бархатное небо и с надеждой в голосе прошептал:

— Кажется, еще будет дождь.

Тоно пожал плечами. Он не понимал, почему наводнение может так взволновать приятеля. Обычно Рудо заметно оживляла только выпивка в корчме, где он нередко бил посуду и приставал к посетителям. Но на другой день, когда появлялся участковый, Рудо делал серьезное лицо и повторял одно и то же: да, он выпил, но не буянил, наоборот, помогал наводить порядок. Иногда ему кружили голову и девчата, хотя он в этом никогда не признавался товарищам.

Тоно почувствовал, что работа на стройке для Рудо, как, впрочем, и для него самого, была не по душе. Видно, в жизни он стремился к иному. Ведь как только кончался рабочий день, Рудо быстро переодевался и направлялся к остановке идущего в город автобуса. Тоно не раз встречал его там в окружении незнакомых ребят и девушек или в обществе кудрявого мужчины такого же возраста, как и сам Тоно.

Тоно отвлекся от этой мысли, увидев, как из-за вербняка выскочил коренастый человек.

— Посмотри, это Валко ловит кур, — засмеялся он, показывая Рудо на мужчину, который бил длинной жердью по воде. — У него на жерди крючок.