Утро — еще не день

«Но ты же не пьешь!» — думаю я, а вслух говорю:

— Великолепная идея!

Я никогда не слыхал о «Глобусе», видимо, он не фигурирует среди достопримечательных мест Франкфурта. Маленький, ничем не примечательный бар. Зеленые и розовые неоновые огни, зеркала, миниатюрные кресла, обитые черной искусственной кожей, да еще полки с бутылками за медным прилавком — этим и исчерпывается модерновая меблировка. Посетители преимущественно мужчины, специфическая внешность и язык которых свидетельствуют о том, что большинство клиентов — американские офицеры в гражданском.

Мы устраиваемся за маленьким столиком в уголке за баром, где никому нет до нас дела, в том числе и кельнеру, перегруженному заказами. «И это уютное заведение?» — хочется мне спросить, но вместо этого я говорю:

— Что вы будете пить?

— Кока-колу.

Я иду к стойке, беру кока-колу, себе скотч, расплачиваюсь и возвращаюсь к столу.

— А вы энергичный, — констатирует Мод.

— Да. В мелочах.

— И к тому же скромный.

— Когда нечем похвалиться, человек всегда скромен.

Дама машинально поддерживает разговор. Ее внимание сосредоточено на посетителях. Да, она профессионалка, но среднего уровня. Отбросив ее притворное безразличие, легко заметить, как пристально присматривается она ко всем.

— Я думал — вы немка, а оказывается — американка, — замечаю я.

— Вы уже дважды угадали. Сперва про радио, теперь мое происхождение. Не надо так часто угадывать, Альбер. Это не к лицу обыкновенному торговцу.

Я оставляю ее реплику без внимания, и она продолжает:

— По матери я немка, а по отцу — американка.

— Но выросли в Штатах.

— Снова угадали. Только на этот раз не засчитывается — угадать это было очень легко: американцы не переселяются в Европу, скорее наоборот. Так случилось с моей матерью.

Слова звучат как прелюдия к семейной истории. Выходит, я ошибся: эта женщина подхватывает любую тему, но не любит доводить разговор до конца. Да, в конце концов, какое это имеет значение? Важно что-то говорить, убивая время.

Мод уже не изучает публику, ее темно-карие глаза смотрят в сторону дверей. Взгляды всех — мой также — направлены туда.

Женщина, которая вошла, свободно смогла бы дать фору моей даме. В этом заведении появление Мод почти не заметили, она не из тех эффектных дамочек, на которых мужчины оглядываются на улицах. А эта… секс-бомба, да еще и высокого класса!

Секс-бомбу сопровождает какой-то бесцветный тип в твидовом пиджаке и серых брюках.

Под ливнем восхищенных взглядов новоприбывшая направляется к нашему столику.

— Мод, милая, я тебя увидела еще из дверей, — протяжно звучит ее мелодичный голос. — Не возражаешь, если мы выпьем с вами? — Это Добс, если вы незнакомы.

— А это — господин Каре, — говорит Мод, перехватив взгляд секс-бомбы, которая посмотрела на меня. — Размещайтесь.

Секс-бомбу зовут Сандрой. То, что она говорит, мало чем отличается от болтовни первой попавшейся секретарши или машинистки.

Меня она словно не замечает: это очень удобно, так как освобождает от необходимости искать темы для светского разговора. И все же, когда эта пара немного погодя оставляет нас, секс-бомба, прощаясь с Мод, не забывает бросить и мне:

— До свидания, мистер Каре.

Глаза Мод уже не следят за входом. Если она надеялась с кем-то тут встретиться, то это была, очевидно, Сандра, хотя я и не понимаю смысла этой встречи.

— Вам надоело? — через некоторое время спрашивает Мод.

— Пробую привыкнуть.

— Моя подруга не понравилась?

— А надо, чтоб она мне понравилась? — уклончиво отвечаю я, верный правилу: никогда не хвали женщине другую.

— Вы довольно долго ее рассматривали.

— Не надо преувеличивать. Когда нечего делать, можно рассматривать и носок своего ботинка.

— Сожалею, что довела вас до такого состояния. И складываю оружие. Отныне инициатива в ваших руках.

Выходим из «Глобуса» и берем курс снова в направлении вокзала — туда, где находится квартал «ночной жизни».

Сворачиваем наугад в какую-то бетонную арку, увенчанную белой надписью «Эрос», и попадаем в настоящий лабиринт коридоров, по стенам которых стоят женщины в чрезмерно коротких платьях, хотя мода на мини уже давно прошла, и чрезмерно оголенные. Они не приглашают ни словами, ни жестами — во-первых, это запрещено, а во-вторых, если они уже тут, значит, предлагают себя. А клиентов мало. Преобладают зрители, такие как мы, неторопливо проходящие мимо этих женщин, застывших под темным электрическим светом, словно персонажи нелегкой пантомимы.

— Зачем вы привели меня сюда? — спрашивает Мод. — Видимо, не для того, чтоб я помогла вам в выборе?

— Разве это я вас привел? Я же только сопровождаю вас.

— Но мы ведь договорились, что инициативу вы берете в свои руки!

Вот так, впервые инициатива оказалась в моих руках, а я даже не знаю, что с нею делать.

— Зайдем куда-нибудь, — предлагаю я, когда мы выбираемся из лабиринта и снова оказываемся на улице.

— Только не в эти кабаре, где артистки тычут тебе под нос свои бедра. — Мод гадливо кривит губы.

— У меня идея!

— Ну, говорите.

— Пойдем в гостиницу и ляжем спать.