Увечный бог (ЛП)

Солнце село. Проснувшийся наконец-то мальчик вошел, спотыкаясь, в лагерь хундрилов. Руки его были скрючены и словно что-то держали. Он услышал вопли женщины (да и было бы невозможно не услышать); все хундрилы собрались у шатра, пока остальная армия вставала, словно полумертвый зверь, чтобы начать очередной ночной переход. Он стоял, прислушивался. В воздухе висел запах крови.

  ***  

  Вождь Войны Желч слышал, как жена мучится в родах. Звук наполнял его ужасом. Бывает ли что страшнее? "Принести дитя в такой мир. Во имя падения Колтейна, мы пролили мало крови? Разве мало мы носим шрамов, взгляните?"

  Он хотел бы закутаться в меха, чтобы ничего не знать - но не мог пошевелиться. Тело словно бы умерло. Оставалось лишь корчиться внутри. "Родиться от умирающей матери. Кто стоит около нее? Шельмеза. Последние живые кудесницы. Но нет там дочерей. Нет сыновей с женами. Нет меня. Впервые я не стану свидетелем того, как у жены рождается дитя. Последнее дитя".

  Нож коснулся щеки. Голос Жастеры зашипел в ухе: - Если ты не пойдешь туда, убью.

  "Не могу".

  - Убью, потому что ты трус. Слышишь, Желч? Заставлю тебя вопить, заглушая звуки мира - даже вопли твоей жены. Забыл? Я семкийка. Вся ночь станет для тебя вечной мукой. Будешь молить об избавлении, но я не смилуюсь!

  - Начинай, женщина.

  - Разве отец не становится на колени перед матерью в миг рождения? Разве он не поклоняется силе, которой не наделен? Не глядит в глаза любимой женщины, чтобы узреть власть странную и ужасающую - а она даже не видит его, смотря вдаль, смотря в себя? Разве не полезно мужчине испытать смирение? Скажи, Желч, что не согласен узреть это вновь, в последний раз в жизни! Поклянись!

  Он моргнул. Кончик ножа глубоко погрузился, скребя по скуле. Он ощущал кровь, струящуюся по челюсти, по краю уха. - Не мой сын, - шепнул он.

  - Твой. Не понимаешь, дурак? Это будет последнее дитя хундрилов! Последний из Горячих Слез! Ты Вождь. Дитя должно родиться и поглядеть тебе в лицо! КАК ТЫ СМЕЕШЬ ОТКАЗЫВАТЬ ЕМУ?!

  Он сипло втягивал воздух. "Есть ли во мне хоть что-то? Найду ли я силы сделать то, чего она требует? Я... я потерял так много. Так много".

  - Наша последняя ночь, Желч. Будь Вождем в последний раз. Будь супругом. Будь отцом.

  Слабая трясущаяся рука потянула прочь меховые шкуры - он заметил движение, удивился... "Моя рука? Да". Застонал, пытаясь сесть. Нож соскользнул с окровавленной щеки. Он поглядел на Жастеру.

  - Мой сын... выбрал правильно.

  Глаза ее стали круглыми. Лицо побелело. Она отпрянула.

  Желч откинул шкуры, начал искать оружейный пояс.

  ***   

  Привлеченная криками матери, Баделле пошла вперед. Дети за ней. Седдик хромал рядом. Они сходились, как сжимается втянутый в легкие воздух.

  Армия вышла в поход. Ей не верилось, что солдаты найдут силы встать, посмотреть на восточные пустоши. Она не понимала, в чем источник их силы, твердой воли в глазах. Не понимала, почему они вот так смотрят на нее и Седдика и прочих детей Змеи."Словно мы стали святыми. Словно благословили их. Тогда как на деле они нас благословили, ведь мы не умрем в одиночестве. Мы умрем в руках мужчин и женщин, мужчин и женщин, ставших нам отцами и матерями".

  Но тут, в лагере хундрилов, новое дитя готово войти в мир.

  Когда она подошла, когтистые воины окружали шатер. Она заметила неподалеку труп лошади, встала на него.

  Дети увидели, повернулись, зная, что будет. Она поглядела вниз, в сияющие глаза Седдика, и кивнула.

  Баделле пробудила голос. - Сегодня мать ходит в ночи.

  Воины тоже повернулись - выбора у них не было. Она заставит их слушать, хотя бы чтобы отдать последнее, что имеет. "Где всё началось, там и кончится. Единственное мое достояние. Слова".

  Сегодня мать ходит в ночи

  В пустыне последних снов

  Под звезд слепыми глазами

  Солдаты должны выступать

  За ней, по мертвому следу

  За истиной, нас связавшей

  Оставив в ямах тела

  Ввысь смотрит она, мы гибнем

  А небу не видно конца

  Идем, чтобы снова родиться

  Но роды еще впереди

  Сегодня мать ходит в ночи

  Вся армия стала детьми

  Но что у нее ты попросишь

  Когда настанет заря?

  Зачем ты требуешь громко

  Когда ее руки пусты

  И нечего больше дарить?

  Сегодня мать ходит в ночи

  Ведь где-то дитя заблудилось.