Уволить секретаршу!

Когда она стучала в дверь, то думала, что убьет Куракина. Но оказавшись с ним лицом к лицу, почему-то остыла. Все-таки звезда есть звезда. Просто так в телевизор не попадешь – нужно иметь харизму. Харизма у Куракина была, с этим приходилось считаться. «Возьми себя в руки, – приказала себе Мила. – И прекрати пялиться на этого типа, он скоро женится на Серафиме и станет тебе почти что родственником».

Будущий «родственник» между тем осмысливал ситуацию, вытянув губы трубочкой и задумчиво глядя в окно, на раскинувшиеся вдали мандариновые сады. Мила подумала, что к такой красоте невозможно привыкнуть. К урбанистическому пейзажу – можно. Вернее, с ним можно смириться.

– А почему ты ищешь Серафиму тут? – наконец выдал Куракин итог своих размышлений.

– Потому что она приехала сюда вслед за тобой, – воскликнула Мила. – Сколько можно объяснять?! Приехала и пропала. Куда ты ее дел?

– Да ты что! – закричал Куракин. – Сбрендила, да? Я ее, видишь ли, куда-то дел! Я что – Джек-потрошитель? Я ее в глаза не видел! Да если бы я знал, что она тут… Может, она не прилетела? – неожиданно сообразил он. – Может, с самолетом что-то случилось? Вынужденная посадка в горах, сломанная рация…

– С самолетом ничего не случилось. А Серафима вчера зарегистрировалась в отеле, – ответила Мила. – И я никогда не поверю, что, пробыв здесь столько времени, она не пришла к тебе в номер и не высказала в лицо все, что она о тебе думает!

– Но она действительно не приходила, – Куракин почесал макушку. – И это в самом деле странно. Если она узнала, что я тут с Таней… Ух ты! – Вероятно, он вообразил, какой бэмс должна была устроить Серафима, ворвавшись к нему в тот момент, когда он предавался плотским утехам. – Выходит, с Симой в самом деле что-то случилось.

Они взволнованно уставились друг на друга.

– Так, – первой опомнилась Мила. – Надевай штаны, мы отправляемся на поиски. Если нужно, поднимем на ноги полицию.

– Я ни разу не видел здесь ни одного полицейского, – сказал Куракин. – Здесь криминал отсутствует в принципе. Ночью можно запросто гулять, где хочешь. Можно голосовать на дороге и спокойно садиться в незнакомые машины. Поэтому я даже не представляю, что с Симой могло случиться. Если только она полезла купаться и у нее ногу свело…

– Она бы не полезла купаться до тех пор, пока не начистила бы тебе физиономию, – отрезала Мила. Держать себя в руках стоило ей большого труда. – Сам-то ты это понимаешь? Кроме того, сегодня от нее был звонок.

– Сегодня? – обрадовался Куракин.

– Ты не воодушевляйся раньше времени. Она позвонила в слезах. Единственное, что я от нее услышала, это то, что ты – скотина.

– Я скотина?

– Именно ты. Из чего я делаю вывод: ты что-то скрываешь.

– Может, она увидела, как мы с Танюхой обжимались? Мне ж и в голову не заходило, что она потрюхает за границу только для того, чтобы меня за штаны схватить! Наверное, она меня любит.

– Она думает, что она тебя любит, – отрезала Мила. – Сказала же: надевай штаны.

– А чем тебе не нравятся мои шорты? – удивился Куракин, на котором красовалось что-то серое и драное в дым.

– Да у тебя же на заду дырка! – возмутилась Мила. – А через дырку видны семейные трусы.

– Не трусы, а стринги, – обиделся Куракин. – Ну, и куда мы пойдем? На улице уже темнеет. И народу здесь, как семечек в мешке.

– Ты пойдешь к администратору, а я еще раз постучусь к Серафиме в номер. Потом проверим все злачные места – рестораны, кафе, молодежные сборища. Пробежимся по пляжам…

На то, чтобы отчаяться окончательно, им потребовалось примерно два часа. За это время на улице совсем стемнело, горы сделались невидимыми, и первую скрипку теперь играло море, отшлифованное лунным светом до ртутного блеска. Серафима как сквозь землю провалилась.

Мила впала в панику. Поддавшись ее настроению, дежурный администратор поднялся наверх и проверил, нет ли в запертом номере бездыханного тела.

– Вероятно, ваше тело бегает по пляжу или пьет вино в одном из ресторанов, – сказал он, захлопывая дверь. – Люди приезжают сюда дышать воздухом, плавать и знакомиться с другими людьми, а не валяться в кровати.

Если у Куракина и появились после этого пораженческие мысли, то Мила не дала ему высказать их вслух.

– А ну, давай-ка не распускай нюни! Думай, где она может быть? Если Сима своими глазами видела тебя с другой, она запросто могла впасть в депрессию. А когда она впадает в депрессию, то начинает бродить. Может убрести довольно далеко.

– Если она начала бродить, знаешь, где могла оказаться? Тут целое море имеется. Может, она по берегу, по берегу… И куда-нибудь усвистела? Слушай, давай присядем и перекурим. Страсть как курить хочется.

Они шли по бульвару, слабо освещенному фонарями. Миле было жалко, что она не может любоваться этой чудесной южной ночью. Нервы ее были напряжены до предела. Когда ты волнуешься за близких, весь мир становится плоским, и никакие красоты не задевают твоего сознания.

– Не разговаривай, топай, – приказала Мила. – Курить будешь, когда Серафима отыщется.