Ужас Данвича

Техника исполнения, как мы скоро установили, отличалась зрелостью и совершенством; она достигла предельной изощренности, хотя ни в одном аспекте не совпадала с традициями человеческого искусства. Я в жизни не видел скульптуры столь утонченной. Подробнейше проработанные изображения флоры и фауны отличались удивительной живостью, хотя на рельефе их было великое множество; абстрактный орнамент поражал виртуозной сложностью. В арабесках, с начала до конца построенных на математических принципах, симметрично сплетались кривые и ломаные линии, причем повсюду превалировало число пять. Создатели ленточных рельефов следовали строгим формальным требованиям и практиковали очень необычную трактовку перспективы, однако сила их искусства произвела на нас глубокое впечатление, несмотря на то что художников и зрителей разделяли целые геологические периоды. Их композиционный метод основывался на странном сочетании плоскостных и двухмерных объектов и воплощал в себе глубочайший психологический анализ, не свойственный ни одному древнему народу. Бесполезно искать что-нибудь подобное этому искусству в наших музеях. Те, кто ознакомится с фотографиями, усмотрят в них некоторую аналогию разве что с самыми гротескными идеями наиболее дерзких футуристов.

Орнамент был выполнен в технике выемчатой резьбы, глубина его – там, где стены не очень пострадали от времени, – составляла от одного до двух дюймов. Что касается картушей с точками (очевидно, это были надписи на каком-то неизвестном древнем языке с использованием неизвестного древнего алфавита), то гладкая поверхность была заглублена в стену примерно на полтора дюйма, а точки – еще на полдюйма. Лента с фигурами представляла собой рельеф, фон которого был утоплен в стену дюйма на два. Кое-где виднелись следы краски, но за бесчисленные тысячелетия она почти вся разложилась и слезла. Чем пристальней мы изучали удивительную технику, тем больше ею восхищались. Сугубо условный рисунок выдавал тем не менее наблюдательность скульптора и точность его руки; да и в самих художественных условностях отражалась истинная природа объектов, подчеркивались жизненно важные различия между ними. Чувствовалось также, что помимо очевидных достоинств имеются и другие, недоступные нашему восприятию. В некоторых деталях содержались, как можно было догадаться, тайные знаки и символы, которые были бы для нас чрезвычайно важны, но чтобы понять их, требовались иной способ мышления, иная эмоциональная сфера, а также иные – или же дополнительные – органы чувств.

Сюжеты рельефов отражали, судя по всему, повседневную жизнь в эпоху их создания; нередко речь в них шла об исторических событиях. Это первобытное племя сверх всякой меры интересовалось историей – случайное обстоятельство, которому мы могли только радоваться, поскольку в их резных рисунках обнаружилась масса ценной информации. Потому-то мы прежде всего и занялись их фотографированием и зарисовкой. В некоторых помещениях стены были оформлены иначе: крупномасштабными картами, астрономическими схемами и прочими изображениями, относящимися к науке; они напрямую подтверждали все то, о чем рассказывали фигурные фризы и панели. Вкратце описывая наши впечатления и догадки, я надеюсь, что те, кто мне поверит, не увлекутся настолько, чтобы забыть о разумной осторожности. Будет настоящей трагедией, если мой рассказ, задуманный как предостережение, вызовет у кого-либо желание отправиться в это царство смерти и ужаса.

Изукрашенные скульптурой стены были прорезаны высокими окнами и массивными двенадцатифутовыми дверьми; сохранившиеся кое-где ставни и дверное полотно были сделаны из деревянных планок, искусно вырезанных и отполированных, а ныне обратившихся в окаменелость. От металлических креплений, конечно же, давно ничего не осталось, но некоторые двери еще держались в рамах, и нам нелегко было отворять их, переходя из комнаты в комнату. Кое-где попадались и оконные рамы со странными прозрачными панелями, преимущественно эллиптической формы, но их было немного. Часто встречались большие ниши, как правило пустые, но в иных случаях с непонятными изделиями, вырезанными из зеленого стеатита: видно, они были сломаны или не представляли особой ценности и хозяева не взяли их с собой, когда покидали дом. Имелись и отверстия, связанные в свое время с различными инженерными устройствами, дающими тепло, свет и прочее, – это нам подсказали резные рисунки. Потолки по большей части не имели отделки, но иногда их украшала плитка из зеленого стеатита или другого материала, от которой мало что осталось на месте. Подобной же плиткой бывали выстелены полы, однако преобладали простые каменные плиты.