Ужас Данвича

Как уже было сказано, мебель и все, что можно было унести, отсутствовало, однако скульптурные картины позволяли ясно представить себе, что за странные предметы наполняли в свое время эти гулкие, похожие на гробницы комнаты. На надледных этажах полы скрывал едва ли не сплошной слой обломков и сора, однако внизу дело обстояло иначе. В одних комнатах и коридорах мы обнаружили лишь немного песка и вековой грязи, в других царила пугающая чистота, словно их недавно подмели. Но и внизу, там, где случались сдвиги и обрушения, не обходилось без гор обломков. Помещения, расположенные в глубине дома, освещались через внутренний дворик (такие мы неоднократно наблюдали из самолета), поэтому в верхних этажах мы пользовались фонарями, только когда изучали детали скульптурной отделки. Под толщей льда, однако, царили потемки, а в путанице комнат нижнего этажа и вовсе стояла непроглядная чернота.

О чем мы думали, что чувствовали, углубляясь в этот созданный неведомыми строителями каменный лабиринт, нарушая тишину, длившуюся неисчислимые тысячелетия? Чтобы дать об этом хотя бы самое приблизительное представление, необходимо как-то разобраться в диком хаосе одолевавших нас мимолетных чувств, воспоминаний, впечатлений. Человеку чувствительному хватило бы и ужаса, каким веяло от этих реликвий седой древности, заброшенных и погруженных в летаргический сон, а тут еще и необъяснимая трагедия в лагере, и эти жуткие настенные рельефы, на многое открывшие нам глаза. Нам достаточно было набрести на превосходно сохранившийся, трактуемый вполне однозначно фрагмент и немного к нему присмотреться, чтобы осознать страшную истину. Наивно было бы отрицать, что и у Данфорта, и у меня уже мелькали в голове подобные догадки, но в разговорах мы всячески избегали даже намеков на них. Теперь же не осталось места для благодетельных сомнений по поводу природы существ, построивших и заселивших этот чудовищный мертвый город в ту отдаленную эпоху, когда ближайшими предками человека были примитивные древние млекопитающие, а в тропических степях Европы и Азии бродили гигантские динозавры.

Прежде каждый из нас втайне от другого отчаянно цеплялся за иное объяснение излюбленного мотива местного искусства – пятиконечной звезды. Нам думалось, что существовал художественный или религиозный культ некоего представителя архейской флоры или фауны, воплощавшего в себе эту форму; подобным же образом возникли и получили распространение многие декоративные мотивы: священный бык на Крите в минойский период, скарабей в Египте, волчица и орел в Риме, тотемные животные различных диких племен. Но теперь последняя лазейка была у нас отнята, и оставалось только осознать безумную истину, о которой, несомненно, уже догадывались читатели этих строк. Мне даже сейчас претит излагать ее на бумаге, хотя, возможно, в этом не будет необходимости.

Твари, которые в эпоху динозавров возвели эти страшные каменные строения, чтобы в них поселиться, сами не являлись динозаврами – куда там. Племя динозавров было молодым и безмозглым, а строители города уже тогда были стары и мудры. Они оставили свои следы на камнях, уложенных в стены еще миллиардом лет ранее, когда жизнь на Земле была представлена способными к адаптации группами клеток… когда никакой жизни здесь еще не существовало. Они были творцами и повелителями этой самой жизни, и именно о них повествуют древние сатанинские мифы, на которые боязливо ссылаются авторы Пнакотикских манускриптов и «Некрономикона». Это они были теми самыми Великими Старцами – той Старой Расой, что в эпоху юности Земли прилетела сюда со звезд, – существами, сформированными чуждой нам эволюцией и наделенными мощью, нашей планете неведомой. Подумать только: всего лишь днем ранее мы с Данфортом осматривали ископаемые фрагменты этих существ… а бедняга Лейк с коллегами видел их целыми и неповрежденными…

Разумеется, не возьмусь изложить, в каком именно порядке открывались нам факты, относящиеся к долгой главе земной истории, что предшествовала появлению человека. После первого открытия мы приостановились, дабы прийти в себя, и лишь в три часа пополудни возобновили систематические научные поиски. Скульптурное убранство здания, куда мы вошли, относилось к сравнительно позднему времени – около двух миллионов лет назад (мы определили это, исходя из признаков геологических, биологических и астрономических). Это был период упадка в искусстве, что стало ясно, когда мы ознакомились с рельефами в более ранних зданиях – туда мы проникли по подледным мостам. Одно из них было высечено из массива скалы добрых сорок или пятьдесят миллионов лет назад, то есть относилось к нижнему эоцену или меловому периоду, и рельефы, его украшавшие, превосходили по мастерству все, что мы видели, за одним лишь исключением. Впоследствии мы сошлись на том, что это здание было самым старым из всех нами осмотренных.