Ужас Данвича

Наутро Виллетт получил записку от старшего Варда с сообщением, что Чарльз так и не вернулся. Мистер Вард упомянул о телефонном звонке доктора Аллена, который сообщил, что Чарльз некоторое время пробудет в Потюксете и его не надо беспокоить. Это-де необходимо, потому что самого доктора Аллена неожиданно и неизвестно на какой срок отзывают дела, и Чарльзу придется присмотреть за опытами. Чарльз передавал всем привет и сожалел, если внезапное изменение его планов причинило кому-то беспокойство. Мистер Вард в первый раз слышал голос доктора Аллена, и он пробудил в нем неясное воспоминание и внушил ему страх.

Получив столь противоречащие друг другу послания, доктор Виллетт растерялся. Он не сомневался в искренности Чарльза, но что ему думать, если Чарльз сам изменил собственные планы? Молодой Вард писал, что его новое жилище таит в себе чудовищную угрозу, что и его, и его бородатого приятеля надо любой ценой уничтожить, что сам он ни за что не вернется в Потюксет, и вот он уже обо всем забывает и едет в самый эпицентр зла. Здравый смысл подсказывал доктору оставить в покое молодого человека со всеми его странностями, однако, наверное, инстинкт не позволял забыть об отчаянной мольбе.

Виллетт еще раз перечитал письмо и еще раз убедился, что оно не бессмысленное и не сумасшедшее, хотя написано довольно бессвязно. От него веяло неподдельным страхом, и в соединении с тем, что доктор уже знал, оно несло в себе такие явные намеки на некий кошмар вне времени и пространства, что доктор не посмел дать ему примитивное объяснение. Несомненно, где-то есть кошмары, и не имеет значения, что мы о них не знаем. В любую минуту мы должны быть готовы им противостоять.

Почти целую неделю доктор Виллетт обдумывал возникшую дилемму и все более склонялся к мысли нанести Чарльзу визит в Потюксет. Ни один приятель молодого человека не осмеливался нагрянуть туда, да и старший Вард знал о внутреннем устройстве дома только то, что сын сам ему рассказывал, однако Виллетт понимал, что назрела необходимость серьезно поговорить с пациентом.

Тем временем мистер Вард стал получать от своего сына короткие, отпечатанные на машинке записки, которые он должен был пересылать миссис Вард в Атлантик-Сити. В конце концов доктор решил действовать, и, несмотря на странные чувства, пробуждаемые старыми преданиями о Джозефе Карвене, а также новейшие открытия и предупреждения Чарльза Варда, храбро отправился в бунгало, стоявшее на высоком берегу реки.

Движимый любопытством, Виллетт уже бывал в здешних местах, хотя ни разу не заходил в дом и даже не объявлял о своем присутствии, поэтому дорогу он знал. В конце февраля во второй половине дня он сел в свой маленький автомобиль и отправился по Броуд-стрит, размышляя об экспедиции, которая началась на этой самой дороге сто пятьдесят семь лет назад и должна была совершить нечто не понятое до сих пор.

Поездка по приходящей в упадок окраине не заняла много времени, и вскоре показались чистый Эджвуд и сонный Потюксет. Виллетт повернул направо к Локвуд-стрит и доехал до самого конца дороги, потом заглушил мотор и отправился на север, туда, где над прелестной речкой возвышался крутой берег на фоне затянутых туманом просторов. Домов здесь было мало, так что никакой ошибки не могло быть насчет одинокого бунгало с бетонным гаражом, расположившегося на высоком берегу слева. Быстро пройдя неухоженную гравийную дорожку, доктор твердой рукой постучал в дверь и без дрожи в голосе заговорил с бандитского вида мулатом, когда он приоткрыл ее.

Доктор сказал, что ему необходимо тотчас же повидаться с Чарльзом Вардом по очень важному делу. Никаких отказов не принимается, а если его не впустят, то он расскажет об этом мистеру Варду-старшему. Мулат пребывал в растерянности, но, когда доктор Виллетт толкнул дверь, все же прижал ее, на что доктор, лишь повысив голос, повторил свое требование. После этого где-то в темноте раздался громкий шепот, от которого у доктора по телу побежали мурашки, хотя он сам не понимал, чего так испугался:

– Впусти его, Тони. Почему бы нам не поговорить?

Шепот внушил доктору страх, но от того, что последовало за этим, его охватил ужас. Дощатый пол скрипнул, и обладатель странного резонирующего шепота явился его глазам. Это был не кто иной, как сам Чарльз Декстер Вард.

Тщательность, с которой доктор Виллетт вспоминал и записывал состоявшуюся в тот день беседу, говорит о том значении, которое он ей придал в то время. Ему пришлось признать очевидные изменения, происшедшие в Чарльзе Декстере Варде, и поверить, что молодой человек говорил с ним волею разума, не имевшего ничего общего с тем разумом, развитие которого доктор наблюдал в течение двадцати шести лет.