Ужас Данвича

В четверг восьмого марта доктор Виллетт, доктор Пек, доктор Лиман и доктор Уэйт в сопровождении мистера Варда нанесли молодому человеку краткий визит, не скрывая его цели и дотошно расспрашивая своего несомненного пациента. Чарльз же, хотя долго не появлялся перед неожиданными гостями и был весь пропитан странными и малоприятными запахами лаборатории, когда наконец пришел, кстати, очень взволнованный чем-то, был настроен мирно и тотчас признал, что его память и душевное равновесие много претерпели от непосильных занятий. Ему как будто даже не пришло в голову возражать против настоятельного желания гостей осмотреть другие помещения, и вообще он продемонстрировал блестящие умственные способности, если не считать провалов в памяти.

Несомненно, врачи растерялись бы, наблюдая такую спокойную уверенность в себе, если бы слишком архаичные речи и подмена в его сознании современных идей также архаичными не выдавали его душевную болезнь. О своей работе он рассказал не больше того, что уже прежде сообщал родным и доктору Виллетту, а о своем отчаянном письме доктору Виллетту отозвался как об обыкновенной истерике. Судя по его словам, в доме не было никакой другой библиотеки и никакой другой лаборатории, кроме тех, которые он и не думал скрывать, а свое бегство из-под родительского крова ему не составило труда объяснить пропитавшими всё и вся запахами. На вопрос о слухах, ходивших в Потюксете, ответ тоже нашелся: мол, все это не больше чем разыгравшееся воображение любопытных соседей. Что касается местонахождения доктора Аллена, то ему об этом известно не было, однако он уверил своих визитеров, что бородатый мужчина в очках появится, как только возникнет необходимость в его присутствии.

Рассчитываясь с неразговорчивым мулатом, который не пожелал ответить ни на один вопрос, и запирая бунгало, которое пока надежно оберегало свои ночные тайны, Вард не выказал никакого беспокойства, разве что несколько раз останавливался и как будто прислушивался к каким-то очень далеким звукам.

Было совершенно очевидно, что он относится к происходящему с философским спокойствием, даже смирением, словно это – временное и незначительное препятствие, которое доставит гораздо меньше хлопот, если пойти ему навстречу и раз и навсегда с ним разобраться. Несомненно, он был убежден в том, что благодаря своим выдающимся способностям одолеет неприятности, к которым его привели провалы в памяти, потерянный голос, изменившийся почерк, его таинственные занятия и эксцентричное поведение. Все согласились с тем, что пока не стоит ничего сообщать его матери, и мистер Вард взял на себя обязанность якобы от имени сына посылать ей напечатанные на машинке письма.

Варда привезли в частную больницу доктора Уэйта, расположенную в уединенном и живописном месте на Конаникут-Айленд, где его подвергли тщательному и всестороннему обследованию. Именно тогда были обнаружены физиологические отклонения от нормы – замедленный обмен веществ, странная кожа и несбалансированные нервные реакции. Больше других обеспокоился этим доктор Виллетт, так как он наблюдал Варда с младенчества и единственный мог реально представить, сколь ужасны перемены в деятельности его организма. Даже овальная родинка, с которой он родился, исчезла с бедра, зато на груди появилось большое черное пятно, может быть, шрам, неизвестный доктору Виллетту и заставивший его задуматься о том, не был ли молодой человек отмечен «дьявольской печатью» участников святотатственных ночных сборищ в безлюдных и малодоступных местах.

Доктор никак не мог выбросить из головы фразу из отчета о суде над салемскими ведьмами, который Чарльз показывал ему в давние времена, когда еще ни от кого не прятался со своими находками. Она гласила: «Мистер Д. Б. в одну из ночей наложил Дьявольский Знак на Бриджет С., Джонатана А., Саймона О., Деливеранс У., Джозефа К., Сьюзан П., Митабл К. и Дебору Б.».

Безотчетный ужас наводило на доктора Виллетта лицо Чарльза Варда, пока он не понял причину этого. На лбу над правой бровью появилось нечто, чего там никогда не было, – крошечный шрам, и в точности такой, какой был на старом портрете Джозефа Карвена, возможно, след таинственного ритуального надреза, которому оба подверглись на определенной стадии своих оккультных занятий.

Пока Вард ввергал в недоумение врачей в больнице, самое пристальное внимание было уделено почте, адресованной ему или доктору Аллену, которую мистер Вард приказал пересылать ему. Виллетт предполагал, что это почти ничего им не даст, так как все действительно важное, вероятно, передавалось с оказией. Тем не менее во второй половине марта на имя доктора Аллена пришло письмо из Праги, которое заставило и доктора, и мистера Варда серьезно задуматься. Написанное старинными неразборчивыми буквами, но не иностранцем, оно выдавало тот же разрыв его автора с современным английским языком, какой был в речи Варда. Вот это письмо:

«Клейнштрассе, 11,

Альтштадт, Прага,

11 февраля 1928 года

Брат в Алмусине-Метратоне!