Ужас Иннсвича

Что-то рванулось вперёд из изможденной массы теней, которые составляли этого немощного человека. Что именно это было я не смог точно разглядеть. Это была либо веревка, либо хлыст, брошенный вперёд с явно выраженной злобой по отношению к мальчику. Это все, что я могу сказать: он напомнил мне хлыст.

Этот хлыст щелкнул с влажным, но решительным ЩЁЛК! И, казалось, забрал десятидолларовую купюру из рук Уолтера, а затем вернул её страдающему старику.

Затем последовал следующий поток этих ужасных булькающих субоктав и визгов, при этом разбрызгивающих слюну, мальчик побледнел, повернулся и бросился бежать из комнаты.

Ужасная болезнь поразила этого бедного пожилого человека, не только тело, но и разум.

Я больше не мог этого видеть, и я бросился на поляну позади дома, буквально вырываясь на солнечный свет и порхание бабочек, и бежал до тех пор, пока — полубезумный — не заметил тропу, о которой сообщил мне мальчик.

О врожденных и прогрессирующих болезнях я знал очень мало, и хотя моё чувство жалости и сочувствия к этому человеку были здравыми, мне всё же пришлось почти насильственно изгнать образ этого сумасшедшего человека из моей головы…

Ступая по тропинке мальчика, я несколько минут не обращал внимания на её особенности. После моей пробежки сердце в груди бешено колотилось, дыхание стало коротким и прерывистым. В конце концов я остановился, чтобы отдышаться и прийти в себя от увиденного, я наклонился, уперевшись руками в колени, по моему лицу жирными каплями бежал пот.

Быстрое отступление от этого проклятого дома привело меня на грязную тропу, поросшую травой с человеческий рост. Вокруг щебетали насекомые, и светило яркое, безмятежное солнце.

Это была темнота тесного дома, — подумал я, — и сила внушения, которая так гротескно дополняла то, что я видел.

Из всех людей, я снова подумал о Сайрусе Зейлене и его слишком правдивых выводах относительно моего статуса в жизни. Богатенький щенок

. Мое незаслуженное привилегированное положение защищало меня от таких трагических реалий, навалившихся на менее удачливых, и это было просто неправильно. Мне было необходимо познать ужасы реальной жизни — и их последствия — чтобы в дальнейшем стать лучшим человеком, каким, я уверен, Бог хотел бы меня видеть. Мое сочувствие не должно быть ни притворством, ни жалостью. Я уже вообразил себя филантропом, помогающим тем, кто имел гораздо меньше меня.

Я знал, что должен помогать таким людям, и помогать чем-то большим, чем просто деньгами.

Тихие голоса прервали мои мысли. Когда я повернул голову, то увидел сквозь высокую траву небольшое озеро, по его поверхности лениво плавал солнечный свет. Но голоса…

Мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы приглушить яркий свет. Там, на коротком пирсе, сидели две женщины, одна — медовая блондинка, другая — с волосами цвета обсидиана. Обе были голые и оживленно болтали, размахивая ногами в воде. Дальше в озере я увидел маленькую бутылку, служившую буем.

Обнаженные белые спины девушек блестели на солнце, но спокойная сцена не шла ни в какое сравнение с явным настроением черноволосой девушки, которая рявкнула:

— Я ненавижу это, Кассандра! Меня тошнит от одного их вида. А я должна пойти ещё раз сегодня вечером. Боже, я так боюсь.

— Значит, ты ещё не встала на путь? — спросила вторая.

— Нет. Они заставляют меня приходить каждую ночь, пока не будут уверены, — девушка заплакала. — И я должна быть с несколькими из них! Одного раза не хватает! Каждый вечер должно быть минимум двое, а вчера я слышала, что теперь будет ещё по двое! Мне что теперь, спать с ними со всеми? Сколько сейчас, семь вместе?

— Шесть. Помнишь, один умер, и тот кудрявый человек не смог… ну, ты понимаешь. Никогда не знаешь, когда от них вдруг не будет толку. A самое страшное что они иногда заканчивают как Пол.

Пол! Я сразу же вспомнил это имя. Естественно это обычное имя, но я уверен, что они имеют в виду больного брата Мэри.

— Вот дерьмо! — воскликнула черноволосая. — Одного раза за ночь должно хватить!

— Как сказал доктор, Моника. Чем больше вы этим занимаетесь, тем больше шансов на успех…

О чём, чёрт возьми, они говорят? Они имеют в виду доктора Анструтера?

— Вот почему он так часто их проверяет, — продолжила медовая блондинка. — Чтобы убедиться, что они не потеряли… я забыла это слово. Портенс? Э… нет, потенцию!

Я всё ещё не мог понять о чём они разговаривают…

— Но они такие уродливые! — чуть не визжала Моника. — Мне из-за них сняться кошмары!

Медовая блондинка Кассандра взяла Монику за руку, чтобы утешить.

— Как говориться, нужно настроиться на правильный лад. Дело не в удовольствии, а в чём-то гораздо более важном. Думать так, как ты думаешь, значит быть эгоисткой. Они должны быть такими, какие они есть — ради нашей общий безопасности…

— Но, это же просто ужасно…