Узы первой любви

Он широко открыл глаза и попытался сосредоточиться. Клэр шла по комнате – золотистое пятно, а под ним белое и голубое.

– Что случилось, доктор? – Дуган уперся локтями и попытался подняться.

Лила тут же нажала рукой ему на плечи и вернула в прежнее положение. – Нет-нет, тебе нельзя подниматься или вставать. По крайней мере неделю, верно, Клэр?

– Верно.

Клэр улыбалась ему счастливой, радостной улыбкой.

Теперь он видел ее более четко. Но прежде, чем Дуган успел дотронуться до нее, убедиться в ее реальности, Лила отвела племянницу в сторону. Они принялись о чем-то шептаться.

Дуган чувствовал себя словно во хмелю. Если Клэр останется здесь – где бы он ни находился сейчас – и будет ему улыбаться, он готов лежать в этой кровати не только неделю – вечность.

Дуган стал осматривать комнату. Это было похоже… похоже на номер отеля. Вдруг он увидел родителей Клэр. Не может быть, они умерли, когда он и Клэр заканчивали школу. Это фото, фото на стене, догадался он. Значит, он в номере Клэр.

– Ты у меня в номере, – подтвердила она его догадку, подходя к кровати. – Знаешь, почему?

Ему бы хотелось оказаться в этой кровати естественным образом и чтобы никто не спрашивал «почему?». Но вопрос явно был правомерным.

Неожиданно он все вспомнил. Он работал на дальнем пастбище. В машине, которая выдавала колючую проволоку, случилась какая-то поломка. Несколько металлических спиц вырвались из нее с огромной скоростью и воткнулись ему в ногу. Боже, как было больно! Как будто двадцать ножей вонзились в его бедро. Дуган вспомнил, что он добрался до машины, потом ехал по пустынной дороге в город. Огромное дерево, дуб – последнее, что он помнил.

Сейчас боль пульсировала высоко в ноге, около паха, ближе к тому месту, с которым у него обычно связывалась мысль об удовольствиях.

– Плохи мои дела? – спросил Дуган и попытался пошевелить ногой.

– Плохи, – ответила Клэр, – но ты будешь жить, если оставишь свою ногу в покое и не будешь дергаться.

Она повернулась к Лиле.

– Я сама закончу перевязку.

– Если понадоблюсь, – сказала Лила, – я в соседней комнате.

Дуган слышал, как Лила вышла. В комнате стало тихо, слышалось только тиканье часов. Порывы ветра раскачивали ветви дерева за окном и прибивали листья к стеклу. Клэр стояла у кровати. Подняв простыню, она склонилась над… над тем местом, которое он не привык демонстрировать докторам.

Кончиками пальцев Клэр нажимала на его кожу в опасной близости от его мужских достоинств. Дугану было и больно, и… не было больно. Он почувствовал, что ее пальцы слегка дрожат.

– Не напрягай мускулы, – велела Клэр.

Не напрягать. Замечательно. Если она продолжит его там обследовать, то мускулы не станут слушаться рассудка. Надо отвлечься, решил Дуган.

– Что со мной случилось, доктор?

– У тебя ранение бедренной артерии, – ответила Клэр.

Она положила стерильную салфетку ему на бедро и на пах.

– И еще множественные порезы, которые Лила уже обработала.

– А, теперь понял. Сначала я решил, что она жарит меня паяльной лампой.

– Потерпи. От этой мази тебе будет легче.

Клэр прикладывала к его ране ватный тампон с мазью. Даже через тонкие резиновые перчатки Дуган чувствовал прикосновение ее рук, чувствовал, как дрожат ее пальцы.

Он приподнял голову и посмотрел на свой торс.

– Эй, доктор! – позвал он.

Клэр не разогнулась, только повернула к нему голову.

– Да?

– У меня вопрос.

– Что ты хочешь знать?

– Ты всегда нервничаешь, когда приходится работать с этой частью тела?

Клэр выпрямилась. Румянец залил ее щеки.

– Глупости. Конечно, нет. Я – врач. Я делаю это постоянно.

– Хм, постоянно?

– Конечно.

– И при этом у тебя постоянно дрожат руки?

Клэр отвела взгляд: Дуган смотрел на нее слишком пристально, и ей не хотелось, чтобы он прочитал в ее глазах смущение.

– Нет. Просто… просто здесь немного холодно, – пробормотала Клэр.

– Холодно? – переспросил Дуган.

Он освободил свои руки – вытащил из петель, закрепленных на кровати. Провел ладонями по груди.

– Мне совершенно не холодно, – притворно удивился он.

Дуган взял ее руку и прижал к своему плечу.

– Видишь? Никакой гусиной кожи.

Клэр выдернула руку. Она по-прежнему не смотрела на него, но Дуган был уверен, что она разозлилась. Отлично. Он этого и добивался, чтобы отвлечься…

– Не хочешь рассказать, как все это произошло? – спросила Клэр холодно и вернулась к его ранам.

Она старается обращаться с ним как с тяжело больным, не более того. Что ж, он подыграет ей. И все-таки, почему у нее дрожали пальцы? Неужели она до сих пор неравнодушна к нему?

– На прошлой неделе, – начал рассказывать Дуган, – я купил корм для быков. Те дурни, что привозили его, сломали забор, попортили мне посадки картофеля. И я решил огородить проволокой пастбище, чтобы неповадно было сокращать дорогу. Ты помнишь эту штуку, которую используют, чтобы натягивать колючую проволоку от столба к столбу?

– Да, – кивнула Клэр.

Она закончила перевязку, и оба вздохнули с облегчением. Она – потому что была недовольна собой, своими дрожавшими руками. Он – потому что надоело успокаивать свои мускулы.