V.

Профейн пересек границу Прихода, продолжая двигаться за аллигатором. Ему периодически попадались написанные на стене латинские цитаты из Евангелий (Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona nobis pacem — О Агнец Божий, взявший грехи мира сего, даруй нам мир и покой). Покой. Здесь был когда-то покой — в годы Депрессии, — но, истощаясь от отсутствия пищи и нервного напряжения, он постепенно выдавливался на улицу под мертвым гнетом собственного неба. Несмотря на искажения, которые со временем приобрела история об отце Фэринге, Профейн извлек из нее одну общую идею. Этот скелет в шкафу Рима, отлученный, скорее всего, от церкви из-за одного лишь факта подобного миссионерства, сидел в этой келье на своей рясе вместо кровати и проповедовал скопищу крыс, названных в честь святых, — во имя мира и покоя.

Он направил фонарик на старые надписи и увидел темное пятно в форме распятия, выбитое на гусиной коже стены. Впервые с тех пор, как Профейн ушел от люка, он осознал свое полное одиночество. Из аллигатора плохой товарищ он сам скоро умрет. Уйдет в царство теней.

Больше всего его заинтересовали записи о Веронике — единственного, если не считать невезучей Терезы, женского персонажа дневников. Канализационная команда есть канализационная команда (любимая реплика: "Ты забыл в канализации голову"), и один из апокрифов рассказывал о противоестественных отношениях священника с крысой, которая описывалась эдакой сладострастной Магдалиной. Из услышанного Профейном явствовало, что Вероника, по мнению отца Фэринга, была единственным членом паствы, обладающим душой, достойной спасения. Она приходила к нему ночами, но не как суккуб, а за наставлениями, или, возможно, дабы унести в свое гнездо, в каком бы месте Прихода оно ни находилось, его желание приблизить ее к Христу, воплощенное или в наплечной медали, или выученном наизусть стихе из Нового Завета, или частичной индульгенции, или епитимье. В чем-то на память. Вероника была не из тех крыс-ловчил.

Моя маленькая шутка может оказаться вполне серьезной. Когда они твердо встанут на путь истинный и начнут думать о канонизации, я уверен, что Вероника возглавит список. Вместе с одним из потомков Игнациуса несомненного сторонника Сатаны.

В. пришла ко мне вечером огорченной. Они с Павлом снова этим занимались. Такой груз вины слишком тяжел для дитяти. Она почти видит его как огромного, белого зверя рыкающего, который хочет пожрать ее. В течение нескольких часов мы обсуждали Сатану и все его искушения.

В. выразила желание стать сестрой. Я объяснил, что на сегодня не существует установленного порядка пострижения. Она поговорит с другими девушками, и если окажется, что такое желание достаточно распространено, то я предприму со своей стороны некоторые шаги. Возможно, это будет письмо к Епископу. Хотя моя латыть так неуклюжа…

Агнцы Божьи, — подумал Профейн. Как обращался к ним отец Фэринг на проповеди, — "крысы Божьи"? Как оправдывал он ежедневное убийство троих из их числа? Что бы он подумал обо мне или об Аллигаторном патруле? Профейн проверил работу винтовки. Здесь, в Приходе, закоулки и повороты не менее замысловаты, чем в катакомбах времен раннего христианства. Бесполезно рисковать выстрелом. Не здесь. А может, не только поэтому?

Спину ломило. Он ужасно устал и начал спрашивать себя — сколько это будет продолжаться? Столько он не преследовал ни одного аллигатора. Он остановился на секунду и прислушался. Ни звука, — лишь смутный плеск воды. Анхель уже не придет. Он вздохнул и вновь двинулся по направлению к речке. Аллигатор что-то бормотал, пускал пузыри и тихо покряхтывал. Может, он разговаривает? — подумал Профейн. — Обращается ко мне? Он продолжал петлять, чувствуя, что вскоре просто свалится с ног и позволит потоку вынести себя из трубы вместе с порнографическими открытками, кофейной гущей, презервативами, использованными и целыми, и с дерьмом вверх по цистерне в Ист-Ривер, а потом его приливной волной прибьет к каменистым берегам лесов Квинза. К черту этого аллигатора и эту охоту, здесь — где стены исписаны легендами. Это — не место для убийств. Он чувствовал на себе взгляды крысиных призраков и внимательно вглядывался вперед, содрогаясь при мысли о 36-дюймовой трубе склепе отца Фэринга. Пытался заткнуть уши, чтобы не услышать ультразвуковой писк Вероники — былой любви святого отца.

Неожиданно — настолько, что он даже испугался, — впереди за углом появился свет. Но не городского дождливого вечера, а более бледный и неопределенный. Они свернули за угол. Лампочка в фонарике замигала, и Профейн на мгновение потерял аллигатора из виду. Затем снова свернул за угол и увидел широкое пространство, похожее на неф церкви: сверху — аркообразный потолок, а со стен струится фосфоресцирующее свечение непонятной природы.

— Во! — громко произнес он. Обратный поток от реки? Морская вода в темноте иногда светится; в кильватере корабля тоже можно встретить такое же неуютное свечение. Но не здесь. Аллигатор повернулся к нему мордой. Легкая позиция. Верняк.