В августе 1941-го

«[…] вмешательство советского командования в дела иранской таможни является актом нарушения независимости и суверенитета иранского государства […] Значительная часть конфискованного товара является экспортным товаром, который должен был до войны между СССР и Германией вывезен германскими покупателями или для продажи в Германию. Стоимость таких товаров обычно оплачивалась после погрузки на пароход и выхода за пределы Ирана, после чего сделка считалась законной. Товары еще не были сданы и стоимость их не оплачена. Поэтому они принадлежат своим иранским владельцам и должны быть возвращены им», — так рассуждали в иранском МИД[526]. Но советские компетентные органы смотрели на ситуацию иначе.

Вопрос о конфискованных красноармейцами товарах был затронут 22 декабря 1941 г. в приватной беседе A. A. Смирнова с премьер-министром М. Форуги и министром иностранных дел А. Сохейли. В ответ на заявление советского посла о том, что «мы (советские компетентные органы. — А. О.) располагаем многочисленными документами, свидетельствующими о принадлежности этих товаров немцам», министр иностранных дел обратился с просьбой разрешить иранскому государству, «которое является намного беднее СССР, также воспользоваться этим имуществом»

[527]. Его просьбу подтвердил М. Форуги, заверив посла в том, «что мы теперь союзники и эти товары немцам не отдадим»[528].

Надо думать, что столь оригинальный аргумент, приведенный высокопоставленным иранским чиновником, четко показывает, кому в действительности принадлежали конфискованные товары.

И в последующие месяцы проблем между новоиспеченными союзниками возникало немало. «[…] хотя конфискация советскими частями военных материалов и припасов (в Солтание и Хезаре были конфискованы динамит, шнур и капсюли) не может быть ничем оправдана. Перечисленные выше вещества не имели никакого военного значения и не применялись в дело… эти вещества принадлежат министерству путей сообщения. Они предназначались для продолжения строительства железных и шоссейных дорог. Из-за их отсутствия эти строительные работы прекратились», — констатировалось в одной из иранских нот[529].

Отдадим должное красноармейцам — действовали они оперативно. 7 января 1942 г. в 19.00 майор Зибарев и представитель Торгпредства СССР в Мешхеде Ничков в сопровождении двух бойцов прибыли в Юсефабад и попросили у чиновника таможни разрешить им переночевать в здании таможни одну ночь. Переночевав, они заявили, что на таможне имеются товары, в частности, шерсть, принадлежащая немцам. Когда же начальник таможни пытался объяснить, что шерсть принадлежит афганцам, они не успокоились и, ссылаясь на то, что на кипах имеется марка «Крупп-Гамбург», составили акт и вернулись в Мешхед. На следующую ночь Зибарев и Ничков с группой солдат на 67 машинах вернулись в Юсефабад и, погрузив на автомобили 908 кип, увезли их в неизвестном направлении[530].

143,5 кг динамита, 471 пистон, 780 м фитиля и другие взрывчатые вещества вывезли красноармейцы из Управления железных дорог «Туннель» в Пехлеви. В ночь на 13 января 1942 г. советские воинские части погрузили на автомашины и увезли находящиеся в Сарэполе и Чате 310 крепежных балок, приготовленные иранцами для отправки на рудники.

В проведении конфискаций «отличился» заместитель комиссара внутренних дел Армянской ССР Гезельян. Находясь в служебной командировке в Иране, он конфисковал легковую машину одного знатного иранца как трофейную и увез. Неоднократные просьбы иранской стороны вернуть автомобиль остались без ответа.

Можно понять иранцев. Разрыв торгово-экономических связей Ирана с Германией болезненно ударил по интересам той части купечества, доходы который зависели от германо-иранской торговли. Но и позиция СССР была предельно ясна: советские военные власти вывозили только товары, купленные немецкими фирмами в Иране и на которые имелись подлинные документы, удостоверявшие их принадлежность к немецким фирмам. В ходе иранской операции и в течение нескольких месяцев после ее завершения эти товары конфисковывались как собственность врага. Как ни печально для иранцев, но таких товаров действительно было немало.

* * *

18 сентября ГКО поручил НКИД немедленно приступить к переговорам с правительством Ирана об использовании иранской военной промышленности. В качестве предприятий, могущих быть использованными для нужд военной промышленности СССР, намечались: тегеранский арсенал, патронный завод, пулеметный завод, пороховой завод[531].