В Бездне

ДУХОВНАЯ БЕСЕДА

Герберт всё потерял, но не как испытуемый Богом бедный Иов, лишённый семьи и стад, а в гораздо худшем варианте. Он потерял нить, по которой бродил в лабиринте. Его жена забрала десятилетнего сынишку Патрика и ушла в государственный приют. Эльзе казалось недостаточным просто лишить мужа всего, она вдобавок унижала его как мужчину, говорила, что он никому не нужен.

Герберт, пытаясь разрядить обстановку, рассказал Эльзе анекдот: «Когда жена ушла, мне сначала было грустно и тоскливо. Но потом я завёл собаку, купил мотоцикл, о котором всегда мечтал, и наконец-то вдул соседке! Жизнь сразу наладилась, вот только теперь думаю, что, когда жена с работы вернётся — мне конец!».

Но вместо смеха от Эльзы он получил в ответ: «Иди, вдуй соседке!» — хотя она прекрасно знала, что у Герберта никогда в жизни не было никаких женщин, кроме неё.

Ах, так? Ну хорошо! Через пять дней после развода Герберт сообщил Эльзе, что нашёл другую женщину и предложил ей руку и сердце. Эльза не поверила. Звучало достаточно интригующе для обычного человека, а ведь Герберт был ещё и православным батюшкой. Он хотел отказаться от священства, убеждённый Эльзой, что является плохим служителем церкви. А поскольку многие разведённые священники вопреки традиции продолжают служить, то Герберт заявил о намерении вступить во второй брак и тем автоматически получил освобождение от сана.

Тогда Эльза пригласила бывшего супруга на беседу к духовнику отцу Алипию. Формально она искала примирения, но Герберт, увидев её совсем изменившуюся, отстранённо взволнованную, недобрую, понял, что в душе жена и не помышляет о прекращении войны. Тогда он затеял разборки на отвлечённую тему:

— Джейк убил нашего кота, — предъявил Герберт.

— Кот болел, и его увезли на усыпление к ветеринару, — парировала Эльза.

— А у меня есть сведения, что наш сын застрелил его из духового ружья! — скандально взвился он. Эльза раздосадовалась.

— С чего ты взял?

— В коридоре была кровь, а жильцы слышали выстрел и приглушенное мяуканье.

— Чего ты хочешь?

— Понять, какой монстр твой сын, — Герберт намеренно произнёс слово «твой», имея в виду «ты воспитала чудовище».

Джейк давно отстранился от отца без видимой причины, ещё задолго до последних событий, когда поводов для ненависти не могло и быть. Зато сын трогательно любил мать. В его поведении чётко прослеживался эдипов комплекс — классика жанра.

Эльза пришла в покалывающее негодование:

— Ты совсем сошёл с ума!

— Пусть представит справку из ветлечебницы.

— Не сомневайся.

— И я подам в суд на ветеринара, который усыпил моего кота без моего согласия.

— Как же здорово! — злилась Эльза. — Не представь мы тебе справку — сын окажется монстром, а представь — подашь в суд! Ты со своими жильцами совсем повредился рассудком.

Перебранку прервало появление деловито шуршащей рясы.

Отец Алипий одарил бывших супругов рассеянным взглядом. Было ясно, что ему совершенно не хочется участвовать в разборках, вот-вот должна была начаться служба. Повисло характерное для подобной сцены молчание. Тогда Герберт взял быка за рога.

— Я предлагаю такой формат встречи, — с едва заметной иронией начал он, — пусть своё видение сложившейся ситуации сначала изложит Эльза, потом я, а потом Вы, отец Алипий, выскажете своё мнение.

Эльза помолчала и чуть слышно прошептала, что ей нечего излагать, пусть говорит Герберт. Тот ухмыльнулся так, будто бы противник на дуэли предложил ему первый выстрел.

— Ну что ж, тогда я попытаюсь объяснить, что произошло. Вы, отец Алипий, являетесь для нас обоих авторитетом. Правда, когда я обратился к вам с просьбой повлиять на Эльзу, мне было заявлено, что вы не станете брать ничью сторону. Я на вас обиделся. Всё же потом оказалось, что вы дали Эльзе совет ничего не рушить и просто отстраниться, если ей что-то не нравится.

Итак, девять лет назад, почти сразу после крещения, мы открыли свой дом для всех нуждающихся в крове, пище, внимании и любви. Дом наш неприлично велик, в нём три этажа, жить там одной семьёй просто нецелесообразно. Этот дом — след моих амбиций, когда я был довольно успешным бизнесменом. Следуя завету Христа раздать всё и следовать за Ним, я посчитал, что открытые для всех двери моего дома станут самым подходящим первым шагом в этом направлении. Также с благословения архиепископа мы построили при доме часовню, куда стали приглашать священников. Мы издавали православную газету и приглашали через неё людей. Сначала к нам приезжали более или менее благополучные посетители, но потом мы скатились на некое подобие приюта для бездомных, наркоманов, алкоголиков и инвалидов. Я учился всех их терпеть, относиться к ним со вниманием, по возможности прощать, любить и ни в коем случае не осуждать.