В большой семье

— Эй, девчата, где тут у вас Нижняя улица?

Девочки сейчас же перебежали дорогу и остановились перед Осей. Вертя головами в теплых платках, они принялись ему объяснять, как пройти к Нижней улице. Собственно, они могли бы и не объяснять, так как всё равно шли туда же…

— Мы вам покажем — нам в ту сторону.

Они переглянулись и рассмеялись, как будто было сказано что-то смешное.

— Да я бы и сам нашел, — независимо заметил Ося, искоса поглядывая на своих спутниц.

— А вам кого надо на Нижней улице?

— Петренкова.

Девочки обрадованно затараторили:

— Петренков наш агроном. Вы к нему из города, да?

— Он сейчас, должно быть, дома.

— Конечно, дома.

— Вы из Ленинграда приехали?

— Из Месопотамии я приехал, — отозвался Ося.

Девочки раскатились смехом.

— А почему же на вас галстук красный? — живо возразила одна. — В Месопотамии не бывает пионеров.

От смущения, которое Ося старался всячески скрыть, обе девочки казались ему очень похожими одна на другую. Он не смотрел в их розовые лица, а спутницы разглядывали его без всякого стеснения.

— А зачем вам наш агроном нужен?

— Уж это разрешите мне знать, — нахмурился Ося.

«Отец у Алексея, видно, агроном», — подумал он и осторожно вздохнул:

— Они, наверно, инспектор из райзо! — И обе прыснули как по команде.

Осе очень захотелось забросать насмешниц снежками, но в этот момент девочки остановились.

— Вот тут наш Федор Петрович проживает. — И они показали рукавичками на небольшой деревянный дом.

— Спасибо. До свиданья, — сказал Ося.

— До свиданьица.

Снова смех, и девочки толкнули перед ним калитку.

Ося почти добежал до крыльца и, ловко перескочив через три ступеньки сразу, тихонько постучал в одностворчатую низкую дверь.

Подождал и постучал еще. Ответа не было…

— Да вы идите себе! Там в избе разве слышно, как вы тут шабаршите? — раздалось от калитки. — Дверь-то ведь не заперта…

Кровь бросилась Осе в щеки: его ревностные проводницы, оказывается, до сих пор не ушли.

Не оглядываясь, он с силой толкнул дверь. Она поддалась с неожиданной для него легкостью, и Ося оказался в сенях.

После яркого света на улице ему показалось здесь совсем темно. Дверь за собой он поспешно закрыл, отрезая себя от бойких спутниц. Куда итти, Ося не знал. Он двинулся наугад в потемках и два-три шага ступил удачно. Потом что-то звякнуло и с грохотом полетело: он сшиб ведро.

«Хоть бы пустое», — подумал Ося.

В глубине сеней распахнулась дверь, и полоса света прорезала темноту. Оказалось, что дверь совсем не в той стороне, где ожидал Ося. В светлом четырехугольнике виднелась чья-то фигура.

— Здесь живет Петренков? — спросил Ося. — Я, кажется, у вас что-то опрокинул.

— Здесь. Проходите сюда…

Пожилой человек в косоворотке, с острой бородкой и в очках, придержал дверь. Ося переступил высокий порог избы.

Он оказался в небольшой теплой, чисто прибранной комнате.

На столе была разостлана вышитая скатерть. Со стены смотрели на Осю портреты Сталина и Калинина. А на другой стене веером расположились фотографии. Всё это Ося увидел мельком.

Человек с бородкой, прихрамывая, простучал от двери к столу. Вместо одной ноги у него была деревяшка. У стола он сел на табурет, оперся руками в расставленные колени и, немного склонив голову набок, смотрел на Осю.

— Видите ли… — Ося снял шапку и мял ее в руках. — Я тут играл в шахматы на открытках с Алексеем Петренковым…

— Э-э, да ты Ося! — воскликнул человек. — Отлично, брат, играешь! Совсем было Леньку загнал в кусты. Ну, давай знакомиться. — И человек протянул Осе руку.

— А вы, наверно, агроном Федор Петрович Петренков? — пожимая жилистую и очень теплую руку, спросил Ося.

— Абсолютно точно. А ты откуда знаешь?

— Мне девочки ваш дом показали.

— Это хорошо, что тебя девочки проводили. Да что же ты не садишься? Садись, будь гостем! Молодец, что приехал! Ленька здорово обрадуется. Да только его сейчас дома нет.

— Вот это обидно, — сказал Ося.

— Придет, наверно, скоро. Он к товарищу пошел. Не так далеко. А мы с тобой, Осип, пока чайку напьемся. И… — агроном с удовольствием потер руки, — и сразимся. Я ведь тоже шахматист заядлый. Последнее-то время мы с Ленькой вместе против тебя сражались, — добавил он, с ласковой и какой-то детской усмешкой поглядывая на Осю из-под седоватых бровей.

— Ну, конечно! — вскричал Ося. — Так я и знал, что кто-то ему помогает.

— А-а, значит, заметил, что игра усилилась? — очень довольный, спросил агроном. — То-то, брат!

— Но ведь это несправедливо! Так не полагается! — горячо сказал Ося. — Он должен был написать, что теперь двое против меня одного. Мне-то никто не помогает.

— Да ну? Вот как оно, значит… — Агроном виновато приподнял брови. — Верно, пожалуй! А мы как-то не подумали. Сидим по вечерам и ходы обмозговываем. И советы твои с удовольствием читали. А ты, значит, рассердился? Да ты одного Леньку давно бы побил. Ну, не сердись, брат, — Петренков миролюбиво положил узловатую руку на оськин рукав. — Дело прошлое, теперь не воротишь. Раздевайся живенько, усаживайся. Чай пить будем. И не сердись…

— Да я и не сержусь, — скидывая пальто и вешая его на гвоздик у двери, тихо сказал Ося.