В чем наше историческое назначение?

Точно так же неудобным оказывается парламентский режим и по отношению к области военного управления… «Противно природе вещей», – и это печатается в «Revue des Deux Mondes», в самом Париже, – чтобы армия, это великое, многомиллионное тело, основанием которому должен служить дух авторитета, была подчинена повелениям или капризу совещательного собрания, меняющего каждогодно систему, или же министра, отрешаемого по истечении каждого полугодия!.. Как бы ни была предана армия демократическим учреждениям своего отечества, однако ж слишком нелепое решение палаты, беспорядок в администрации, приводящий к полному расстройству или, наконец, уничижение национальной чести могут навести армию на такое раздумье: «Нет, это уже слишком, e'en est trop; не для того я создана, чтоб быть игрушкой в руках гг. ораторов и политиканов, но для того, чтоб соблюдался порядок внутри и оберегалась наша национальная честь на чужбине»… «Такое направление мысли – опасное, – читаем мы далее, – потому что, распространись оно шире, узурпатору стоит только появиться»…

Обратимся к области правосудия или юстиции. «Если юстиция станет также орудием партий, – говорит Мингетти, – все погибло». А между тем, по свидетельству французского журнала, во Франции начинают раздаваться жалобы, что политика уже перетягивает весы правосудия. Генеральный прокурор Парижского апелляционного суда еще в прошлом году, в официальной речи своей, прямо заявил, что «мировые судьи более заботятся о политических мнениях тяжущихся, чем о законности их требований»… Уничтожение принципа несменяемости судей и замена его выборным порядком, по мнению названных публицистов, откроет настежь двери духу политических партий…

Что ж касается до внутренней администрации, то известно, что во Франции она вся сосредоточена в Париже, и эта централизация достигла самых уродливых размеров. Она контролирует даже бюджеты сельских общин (communes), провинций или департаментов, даже «благотворительных учреждений»; она направляет, регулирует, объемлет все отрасли, все сферы публичной жизни на всем пространстве государства. «Вся нация, – говорит Лавеле, – превратилась в государство, а государство – это министерство». Все и зависит от него… И эта-то колоссальная машина поставлена на «зыбучем песке!»… В каком направлении станет она действовать? Каких идей или страстей станет орудием? Вот вопросы, которые озабочивают каждого француза, так как жизнь каждого связана с ходом этой машины… «Это зависит от голосования, иногда от большинства одного или двух голосов… Когда государство до такой степени поглощает все общественные интересы и, так сказать, самую жизнь нации, – продолжает Лавеле, – зависимость его от непрерывного колебания парламентских распрей представляется поистине чем-то чудовищным»…

Ну, так стоит только Франции обзавестись децентрализацией, возразят нам. В том-то и дело, что искренняя, полная децентрализация, даже и не в том широком виде местного самоуправления, в котором она существовала у нас сто лет, как сословное право дворянства или как существует теперь, при крестьянском мирском устройстве и при земских учреждениях, с их правом самообложения, – подобная децентрализация, столь свойственная России и способная к дальнейшему, еще более широкому развитию, для современной Франции невозможна. Самая централизация власти во Франции, самый этот могущественный бюрократический механизм, есть создание первой революции или той партии, которая, во имя народа и свободы, захватила тогда власть в свои руки. С тех пор она служила поочередно орудием для всех партий, совершавших государственные перевороты. Настоящая республика есть также дело партии, а не народа, и республиканская партия очень хорошо понимает, что при децентрализации власти многие департаменты тотчас же предоставят управление в руки легитимистов, бонапартистов, клерикалов, одним словом – врагов республики. Но оставим несчастную Францию, запутавшуюся в практических противоречиях отвлеченных доктрин, которые она революционно применила к жизни, и сделаем теоретические выводы из приведенных нами практических разоблачений парламентского режима.

Итак, не мы, а хозяева «правового порядка» на самом Западе приходят к следующим заключениям.

Из известной формулы «полноправного» народного представительства следует прежде всего исключить «ответственность министров» или существование «кабинетов», зависящих от большинства депутатских голосов (их нет ни в Германии, ни в Америке). Следует, одним словом, установить независимость действий административной власти от народного представительства. Едва ли такое исключение по вкусу нашим платоническим адептам конституционной теории!..

Далее: следует таковому народному представительству преградить самое административное управление страною посредством децентрализации административной власти там, где это возможно, и ограничить объем власти парламента только контролем и законодательством.