В чёрном теле

– Да какая разница? Ты же всё равно продолжишь работать в своей лаборатории? Петряев же не собирается её закрывать.

– Ты что, не понимаешь разницы между наукой и производством? Это как разница между архитектором и прорабом… так тебе понятней?

– Но ведь денег больше!

– Я всё сказал. Где Мариам, Нунэ?

– У себя. – Нунэ замялась. – Анатолий Ефимович, извините, я хотела с вами поговорить. Я убирала постель Мариам – она вся в волосах, на подушке – кровь…

– Нунэ! Зачем втягивать в эти дела Анатоля? – вскинулась Леонора. – У Мариам переходный возраст, такое часто бывает. Что за драма на пустом месте? Я за всем слежу. Позови её, завтрак готов. Анатоль, во сколько ты едешь? Подавать машину?

– Я звала, она не хочет есть, – сказала Нунэ. И совсем тихо добавила: – Сказала, что платье, которое вы ей привезли, оказалось мало. Заперлась в ванной.

– Я поговорю. – Вертман направился к лестнице.

– Не потакай ей, Толя! – Леонора остановила его окриком. – Посидит и выйдет. Ничего страшного. У тебя работа. Подумай, о чём я говорила, и езжай. Ты опаздываешь.

– Да, да. – Он торопливо допил кофе, схватил портфель. – Поговорю вечером.

Машина, мягко огибая повороты, выехала на Сколковское шоссе. Позади остались корпуса новой бизнес-школы – на остеклённом цилиндре хаотично лежали гигантские блоки научных корпусов. Вертман открыл папку с результатами из лаборатории. Глубоко в портфеле завибрировал телефон. Женя Холодивкер.

– Почему не отвечаешь? – резко спросила она. – Звоню, звоню!

– Извини, дома всегда отключаю громкость, не слышал. Как дела, Жень?

– Опиши состояние Мариам.

– Вечером была нормальная. Почему ты спрашиваешь?

– Ты сейчас где?

– На работу еду.

– Срочно поворачивай и дуй домой! Оттуда мне по скайпу, чтобы я увидела её.

– Подожди, я не могу. Что за паника на пустом месте? У меня срочные…

– Толя, послушай! Твоя дочь принимает опасный для жизни БАД.

Вертман молчал.

– Колёса для похудения на основе твоего Витазидона. Похоже на его дженерик. Но сварено на левой коленке, неизвестно где и кем. Ты слышишь меня? Субстанция несомненно твоя, только замешана черт-те с чем – вся фармакология сломана, имеет наркотический эффект. Как долго она его принимает?

– Утечка моей молекулы невозможна. – Вертман сжал в руках телефон. – С чего ты решила, что это Витазидон?

– Ты не о том сейчас. Кровь из носа идёт? Волосы лезут? Цвет ногтей?

– Разворачиваемся! – крикнул Вертман водителю.

* * *

Мариам лежала на полу комнаты. Нунэ со стаканом воды склонилась над ней. Вертман нащупал пульс.

– Что с ней, Толя? – Леонора зажала рот. – Она жива?

– Помогите мне. – Вертман под руки посадил побелевшую Мариам. – Держи так.

– Я не могу, не могу! – Леонора стояла, окаменев.

– Замолчи и делай, что я говорю. Ей срочно нужно промывание. Держите вы её, Нунэ. – Он тянул дочь за руку. – Держите!

Нунэ села на колени рядом с Мариам, положила голову себе на грудь, обняла за пояс руками.

– Милая моя, всё будет хорошо, – сказала ей на ухо.

И вдруг, будто опровергая её слова, по телу Мариам пробежал волной спазм – ноги согнулись в коленях, пальцы рук скрутило, как птичьи лапы, девочка откинулась назад, подставляя Нуне лицо с закатившимися глазами.

– Толя, – шептала себе в ладони Леонора, – нужно вызвать «Скорую», ты не справишься.

Вертман сделал укол.

– Я ввёл адреналин, должно снять приступ. Нунэ, помогайте. – Он осторожным движением разжал рот и ввёл зонд в горло Мариам, та захрипела. – Вертикально! – Через воронку начал заливать воду. Ещё через несколько мгновений вода мелкими фонтанчиками потекла отовсюду – из носа, изо рта. Между рвотными позывами девочка откашливалась.

Через час Мариам очнулась – на щеках появился румянец. Её усадили в подушках на кровати.

– Папа, я не хотела.

– Молчи-молчи. – Он грел её ладони в руках. – Всё уже хорошо. Отдохнула немного? Сейчас поедем ко мне в клинику, тебя проверят.

– Я как раз собиралась, помнишь. – Она слабо улыбнулась. – Ещё немного полежу, хорошо?

– Что ты пила? Где таблетки?

– Я всего несколько штук… Я коробочку выкинула…

* * *

Они проезжали мимо «Белорусской», когда Мариам опять захрипела, глаза закатились, внутри что-то заклокотало, и его обдало желчью. Он вытер дочери лицо, повернул обмякшее тело на бок, чтобы она не захлебнулась. До Vitaclinic было уже не дотянуть.

– Поворачивай в Склиф, на Грохольский!

– Готовьте реанимационную бригаду. Давление падает! – резко кричал он в трубку. – Да, я везу её сам. «Скорую» не вызвали, потому что ей стало лучше. Вы хотите, чтобы я остановился и ждал вас? Давление 80/60. Да что же это такое! Я врач, и у неё на руке тонометр. Я знаю, что с ней.

Новый приступ скручивал тело узлом. Они въехали во двор приёмного отделения, куда одна за другой подъезжали красно-белые «Скорые». Вертман выбежал вперед, в нетерпении расталкивая людей.

– Отравление, коматозное состояние, давление 70/40, брадикардия!

Пара медбратьев подвезла каталку к машине, он распахнул перед ними дверь.

– Осторожно, пожалуйста, её опять вырвало. Дыхание прерывистое.

– Отойдите, вы мешаете.

– Я сам врач!