В действующей армии

Ранено много других.

Нижних чинов выбыло из строя более тысячи.

Генерал граф Келлер всё время на передовых позициях, всё время в огне, но пули щадят доблестного начальника, они как пчёлы жужжат вокруг него, не жаля.

К нему прискакал ординарец от генерала Гершельмана, действующего южнее и идущего на соединение с отрядом графа Келлера.

Генерал Гершельман просит подкрепления.

К нему по распоряжению генерала идёт полк.

По сообщению ординарца, отряд генерала Гершельмана действует успешно, японцы оттеснены, у них отбито четыре орудия, но силы их увеличиваются, отряд однако стоит стойко, ожидая подкрепления.

Ординарец уезжает.

Наши в порядке отступают — шесть часов вечера, бой продолжается непрерывно более двадцати часов.

Со мной происходит неприятное приключение.

Моя лошадь оступается на краю оврага, ударясь о большой торчащий камень.

Я лечу в овраг, а у лошади оказывается сломанной нога.

Она приподнимается на трёх ногах и стоит, вся дрожа от боли.

Передняя правая нога болтается на коже.

Я поднимаюсь тоже со страшной болью в правой ноге — она сильно ушиблена.

Лошадь рассёдлывают, приводят другую, седлают и помогают мне взобраться на седло.

Но боль в ноге увеличивается.

Я, и так не привыкший к верховой езде, не в состоянии сидеть верхом.

Пришлось возвращаться в двуколке, бросив седло и другие походные вещи.

Обещались доставить.

Участвующие в бою снова выносят впечатление, что японцы, стреляющие пачками, не выносят залпов.

Последние производят в их рядах замешательство.

— А у нас ещё поговаривали об отмене стрельбы залпами… — замечает один офицер.

Несколько слов об огне японцев.

Я уже говорил, что он не прицельный и мало результатный, но, видимо, рассчитан на то, чтобы нравственно влиять на противника.

И действительно, адский огонь, который открывают японцы, ошеломляет, но лишь на первое время.

Генерал Ренненкампф, раненый как известно, в ногу в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся в бараках Красного Креста под Ляояном, уезжает для окончательного излечения в госпиталь в Харбин.

Меня посетил сегодня ординарец генерала сотник Бушинский.

Он небезызвестен в Петербурге, как зять популярного, но, увы, за последнее время несчастного увеселителя Д. А. Полякова.

Передаю его рассказ об обстоятельствах, при которых был ранен генерал Ренненкампф.

Рассказ этот полон интереса.

— Генерал, — сказал он мне, — 30 июня вышел сам на рекогносцировку из Мицзы в деревню Фанцяпуцзы. С ним было четыре сотни казаков, взвод конно-сапёр и конно-охотничьей команды. Подойдя к деревне Фанцяпуцзы, генерал остановил отряд и выслал вперёд сотню казаков, чтобы узнать, свободен ли перевал. Вскоре прискакал казак с донесением от командира передовой сотни; генерал Ренненкампф стал читать его, и в этот самый момент с высоты сопки раздались выстрелы. Сев на камень, генерал стал смотреть туда, откуда раздавались выстрелы. Рядом с ним стояли начальник штаба полковник Российский, адъютант есаул Поповицкий, хорунжий Гейлер и я. На правой горе шагов в 600 нам была ясно видна цепь японцев, стреляющих по нашей группе. Местность была совершенно открытая, ни куста ни дерева.

— Идём на перевал, — сказал мне генерал и внезапно встал с камня, — надо отдавать распоряжения, а если суждено быть убитыми, убьют и здесь и там! Там всё же ближе к своим, хоть мёртвых, а подберут…

И мы под убийственным огнём, буквально под свинцовым градом стали взбираться на перевал.

На вершине первого мы остановились.

Вдруг генерал Ренненкампф спокойно заметил:

— Я ранен в левую ногу, надо узнать не сломана ли кость?

И генерал опустился на траву, лёг на спину и попробовал поднять раненую ногу.

— Нет, славу Богу, нога цела… — произнёс он.

— А я ранен в правую руку… — послышался голос адъютанта Поповицкого.

Лёжа на спине, генерал вынул часы и сказал.

— Без десяти минут час.

Он встал на одной ноге и попробовал наступить на раненую ногу, но не мог.

В это время подбежал отставший во время входа на перевал начальник штаба и трубач.

Все мы, несмотря на просьбы генерала, не желавшего подвергать нашу жизнь опасности, так как выстрелы не прекращались, подняли генерала и понесли его из линии огня. Подбежавший врач Саличев остановил кортеж и тут же под огнём сделал генералу первую перевязку.

Он хотел остаться в строю и только по настоятельному совету врачей и командующего армией уехал в Ляоян.

Так ведут себя герои.

XXVI

Роль китайцев на войне

Роль китайцев в настоящей войне далеко недвусмысленна.

Помогая во всём японцам, они уклоняются от нас, прикрываясь приказом о соблюдении строгого нейтралитета.

Чтобы всё это разъяснить, приведу лишь факты, предоставляя каждому делать выводы по своему усмотрению.

Идёт разъезд японцев — впереди дозорные китайцы.

Свалила вражья пуля христолюбивого воина — обдирает его китаец.

Спрашивает казачек дорогу или название села у китайца — ответ «бутунды», что значит: не понимаю. Это в лучшем случае, в худшем же его выводят из села и направляют на устроенную японцами засаду.

Это «бутунды» является прямым продуктом приказа властей и сношений с японцами. Вот случай, как иллюстрация: