В долине горячих источников

Вздохнув, Абигайль поставила чемодан на землю. В ожидании поезда она размышляла над тем, как дальше пойдет ее жизнь. Больших надежд на то, что удастся найти работу в театре в Данидине, у нее не было — по крайней мере в качестве актрисы. Сейчас слишком много молодых девушек, которые хотят сделать карьеру. Возможно, она будет продавать билеты или работать прислугой. Она многому научилась за месяцы, прожитые с Аннабель в Роторуа! Или будет играть на фисгармонии застольные песни в каком-нибудь водевиле. Как-нибудь продержится.

Вдруг плеча Абигайль коснулась нежная рука. Женщина испуганно обернулась. За спиной у нее стояла Эмили О’Доннел. В одной руке она держала букет цветов.

— Что ты здесь делаешь, Эмили? — растерянно спросила Абигайль.

— Хотела сказать спасибо за то, что ты спасла меня. Кроме того, я хотела попросить тебя остаться еще ненадолго.

Слезы побежали по щекам Абигайль.

— Иди сюда, маленькая! — сдавленным голосом прошептала она и взяла девочку на колени. — Я бы с радостью осталась, но, к сожалению, ничего не выйдет. Видишь ли, мне нужно играть в театре. Меня ждут. Я не имею права разочаровывать их.

— Но мы бы хотели, чтобы ты осталась с нами, — умоляющим тоном произнесла малышка.

— О ком ты говоришь, сладкая моя? Кто такие «мы»?

— Папа и… — Эмили махнула рукой куда-то влево. Абигайль повернула голову, и ей показалось, что сердце ее вот-вот остановится, потому что к ней шел улыбающийся Патрик, а за его спиной стояли Гордон и Аннабель. Они тоже улыбались.

— Что все это значит? — хриплым голосом поинтересовалась Абигайль, радуясь, что горло не перехватило от волнения.

Патрик низко склонился к ней и прошептал на ухо:

— Пожалуйста, не бросай нас снова! Хоть я и дурак. Если ты все равно хочешь быть со мной, то скажи «да». Пожалуйста, Абигайль! Я не могу даже представить себе лучшей матери для своей доченьки. Но только если время от времени мы сможем одни плавать на Мокоиа…

Абигайль бросало то в жар, то в холод. Разве не этих слов она ждала с момента встречи?

— Я люблю тебя! — нежно прошептал он.

— Папа, почему ты шепчешься? — с укором произнесла Эмили. — Кто шепчется, тот врет.

— Не переживай, маленькая моя! — тихо произнесла Абигайль. — Он просто попросил меня остаться с вами.

— Но мы же за этим и пришли! Мы тебя просто не отпустим! — с наигранной строгостью произнесла Аннабель.

— Думаешь, что можешь взять и сбежать от меня? А кто будет играть для гостей на фисгармонии с нашим музыкантом в четыре руки? — добавил Гордон и хитро подмигнул свояченице.

— Но… Но я… Так нельзя, я… — лепетала Абигайль, однако ее слова утонули в оглушительном свисте подъехавшего локомотива экспресса «АРАВА».

Окленд, май 1900

Дункан Гамильтон чувствовал себя не самым лучшим образом, входя в здание оклендского Земельного суда маори. До сих пор Гамильтонам не доводилось представать перед этим судом, который проверял все сделки, имевшие отношение к владениям маори.

Его отец всегда хвастался, что маори никогда еще не пытались оспорить у него землю, но сегодня судом рассматривалось дело, касавшееся маленькой, но очень важной части леса каури. Дункан категорически отказывался выступать в качестве представителя своего отца, но Алан Гамильтон, которому нужно было срочно съездить в Даргавиль, не оставил сыну выбора.

Дункан вздохнул. Ему это дело совершенно не нравилось. Как он уже успел понять по документам, его деда обвиняли в том, что он завладел частью леса незаконным путем: напоил вождя курики, небольшой общины племени нга-пухи, а уже затем дал ему подписать контракт. Дункан не сомневался, что дед вполне был способен на это. Он помнил его как властного деспота и девять лет назад во время его похорон не проронил ни слезинки. Поэтому Дункан не находил себе места, зная, что ему предстояло обвинить внука старого вождя во лжи.

— Эта банда маори не должна получить ни единого дерева! — наставлял его Алан. — Мы заплатили за них, как положено по закону.

Согласно указаниям отца, именно с такой позиции он и должен был выступать в суде. Однако сам Дункан считал, что уплаченная сумма просто смехотворна. С его точки зрения, было совершенно очевидно, что его дед облапошил вождя и его племя, ободрав их как липку. И вот теперь, напустив на себя серьезность, он должен утверждать обратное?

Дункан задумался настолько глубоко, что едва не столкнулся с мужчиной.

— Вы что, не видите, куда идете? — возмутился тот.

Покраснев до корней волос, Дункан извинился перед незнакомцем в элегантном костюме, а потом просиял:

— Вы, случайно, не мистер Рангити, дядя Пайки? — И протянул удивленному мистеру Рангити руку. — Мы так и не встретились тогда в поезде.

— Ах да, теперь я припоминаю. Вы — молодой мистер Гамильтон! — Похоже, мистер Рангити, в отличие от юноши, не очень-то обрадовался этой встрече.

— Само Небо послало мне вас! — довольно воскликнул Дункан. — Вы не могли бы уделить мне минутку?

— Не знаю, о чем нам с вами говорить до слушания. Или вы хотите добровольно удовлетворить нашу жалобу? — резко ответил мистер Рангити.