В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

…а вот теперь она не представляла, что ответить. Все нормально? Все ненормально. Я понимаю, что ты считаешь меня отвратительным фриком, и ты, вероятно, прав, но родители все равно заставляют меня ходить в школу, так что, пожалуйста, будь со мной вежлив? Это была правда, но она не собиралась ее говорить. Вот бы он вернулся к дурацким бессмысленным вопросам! Тогда она по крайней мере знала бы, что говорить.

— В общем… Хочешь потанцевать?

Она не представляла, что сказать.

Поппи посмотрела на совершенно пустую середину зала, где никто — никто! — не танцевал. Музыка играла так громко, что она чувствовала ее пятками сквозь подошвы туфель, но ни один человек даже не переминался в ритме. Джейк впервые за весь вечер (месяц, год, целую жизнь, геологическую эпоху) поднял глаза от собственных ботинок и вслед за ней взглянул на необитаемую, маскирующуюся под танцпол баскетбольную площадку. Он улыбнулся — совсем как тот Джейк Ирвинг, который сидел рядом с ней в третьем классе, который на конкурс «покажи и расскажи» привел свою бабушку — и сказал:

— Мы будем здесь лучшей парой.

Как она могла сказать «нет»?

Песня, которая играла, пока она шла за Джейком Ирвингом на танцпол, начала затихать, и Поппи зажмурилась и всей душой пожелала, чтобы мистер Менендес не поставил следующей медленную. Она уже успела набраться жизненного опыта и понимала, что именно таких пакостей следует ждать от взрослых. Вот перед нами две одинокие души, вместе отважившиеся вступить в неведомое, и что может быть умилительнее, чем поставить какой-нибудь сентиментальный медлячок и провести маленький эксперимент из области социологических пыток? Не! Смейте! — передавал ее мозг мозгу мистера Менендеса с телепатической громкостью вопящей обезьяны. И ей повезло — не потому что мистеру Менендесу не пришло в голову, что чудесно было бы поставить медленную песню для этой прекрасной юной пары, а потому что плей-лист заранее запрограммировал его сын, и директор не смог бы этого сделать при всем желании, ибо умел со своего телефона только разговаривать.

Поэтому она танцевала с Джейком Ирвингом обычный танец. Это было трудно, потому что все люди во всем мире смотрели на них, но, с другой стороны, не так уж и трудно. Нога в одну сторону, а бедра в другую, руки в основном по бокам, а взгляд в основном в пол.

Джейк неуверенно начал:

— Ну…

— Что?

— Как там, в Таиланде?

— Удивительно, типа того, — ответила Поппи. — Мне пришлось учить маленьких детей.

— Серьезно? Чему?

— Английскому.

Джек явно был впечатлен.

— Знаешь, я вот говорю по-английски, но как его преподавать, сообразить бы не смог.

— Надо будет — разберешься.

— Могу представить. Ты наверняка была хорошей учительницей.

— Наверное. Почему ты так считаешь?

Джейк пожал плечами и снова уперся взглядом в ботинки:

— Ты добрая. Умная. Я помню, как ты мне помогала с тем докладом о дельфинах во втором классе.

— Ты тоже добрый и умный. — Поппи сказала это в основном потому, что не знала, что еще сказать, а ведь когда кто-то говорит тебе что-то приятное, полагается сказать что-то приятное в ответ.

— Я умный, — Джейк нахмурился, глядя на ботинки, — но не очень добрый.

И Поппи вспомнила, как в четвертом классе он поддался Оуэну Греггу и позволил тому победить в забеге на пятьдесят ярдов, потому что родители Оуэна тогда разводились. Вспомнила, как в третьем классе, когда Агги уронила брауни на празднике Хеллоуина, Джейк просто отдал ей свой, даже не посмотрев, остались ли еще.

— Ты добрый, — буркнула Поппи собственным туфлям.

— Не к тебе.

Она пожала плечами:

— Один раз — нет. Но в другие разы — да.

— Мне правда очень жаль, Поппи. Очень-очень жаль!

— Я знаю.

— Правда?

— Ага.

— А как ты поняла?

Она заставила себя взглянуть на него:

— Ты пригласил меня танцевать.

А потом заиграла медленная песня. Он тоже поднял на нее взгляд:

— Хочешь сока?

На электронное письмо с просьбой поработать дуэньями на танцах у пятых классов Рози и Пенн отправили ответ со скоростью звука. А потому следующие сорок восемь часов клялись младшему ребенку, что не станут разговаривать с ней, смотреть на нее, фотографировать, собирать информацию о ней, стоять рядом, предлагать еду или напитки и вообще как-либо ее замечать. Даже если бы вспыхнул пожар, они не должны были бросаться к ней, а должны позволить ей самой найти собственный пожарный выход, а потом сами искать другой — собственный.

Однако не танцевать не обещали. По правде говоря, только потому, что Поппи даже в самом страшном ночном кошмаре не могла вообразить, что будет танцевать сама, и уж точно не рассматривала ужасающую возможность того, что могут пойти танцевать родители. Но только потому, что она все еще не вполне отошла от джетлага. Услышав сентиментальную медленную песню в спортзале начальной школы, украшенном к Валентинову дню, родители, естественно, не могли не пойти танцевать.