В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

Как только погас свет в комнате родителей-Грандерсонов, Агги взялась за зонтик с линейкой. Несмотря на все достижения технологии за время их детства, это коммуникационное устройство по-прежнему оставалось у девочек любимым.

— Твой брат влюблен в мою сестру. — Она заговорила раньше, чем Поппи успела распахнуть окно. — Фу, какая гадость!

— Который?

— А что, у меня есть другая сестра? — не расслышав, фыркнула Агги. — В Кайенн, конечно, дурочка!

— Нет, который из братьев?

— А кто знает! Один из них. Может, все. Ее телефон пиликает каждые пять секунд, и она сидит и хохочет, как сумасшедшая. Кто из твоих братьев еще не спит?

— Наверное, ни один. На вечернюю сказку никто не пришел, кроме меня.

— А что было сегодня? — Агги следила за приключениями Грюмвальда и принцессы Стефани, как за мыльной оперой.

— У Стеф постоянно выскакивали крылья, но она не хотела, чтобы кто-то об этом узнал, поэтому пошла к ведьме и взяла у нее какие-то волшебные бобы. Приготовила хумус, съела и почувствовала себя лучше.

— Странно, — покивала Агги. — Как думаешь, что это означает?

— Не знаю. — Поппи пожала плечами. — Что-то. В сказке всегда есть какой-то скрытый смысл.

Агги всерьез задумалась над этим вопросом.

— Думаю, твой папа хочет, чтобы мы знали, что пробовать наркотики — нормально. И никому об этом не говорить.

Пусть это покажется невероятным, но Агата Грандерсон выросла и стала преподавателем теории литературы в Калифорнийском университете в Беркли. У нее открылся талант к текстовой метафоре.

Восстание «красного Ру»[20]

В том январе, как и предсказывала бабушка, потребности Ру возросли. Он нуждался в понимании, в утешении. В том, чтобы родители осознали, за что он борется и почему, увидели обиду и растерянность, отсортировали законный гнев от гнева иного рода — или, если угодно, обычные подростковые муки от более конкретных. Нужно было, чтобы они поглубже вдохнули и увидели пресловутую «большую картину». Но единственное, на что Рози и Пенн могли смотреть, — на рану на его лбу, из которой лилась кровь. Больше всего Ру нуждался в швах.

Было холодное, пропитанное влагой утро понедельника, и Рози, как обычно, опаздывала на очередное совещание по инициативе Хоуи. Она предпочитала дождливые плюс четыре январского Сиэтла мэдисонским снежным минус пятнадцати, но при этом опасалась, что у нее на пальцах ног вырастет плесень из-за постоянной вынужденной ходьбы по лужам. Ивонна даже не подняла головы от компьютера, когда Рози пришла на работу промокшая и с красным носом.

— Четырнадцать минут опоздания.

— Мне пришлось остановиться на вершине горы, чтобы отдышаться.

— На четырнадцать минут?

— Из дома трудно вырваться.

— Может, тебе лучше сесть за руль.

— Забочусь об окружающей среде. Они меня ждут?

— Не-а.

— Черт!

— Угу.

Хоуи картинно остановил понедельничное утреннее совещание на середине предложения, когда она открыла дверь в комнату отдыха.

— Ах, Рози, спасибо большое, что решили присоединиться! — первые слова, обращенные к ней, не менялись из недели в неделю, словно пассивная агрессия была его личным изобретением. — Мы описать не можем, какая это честь для нас, что вы смогли это сделать!

Рози даже не взглянула на него.

— Что я пропустила? — спросила она Джеймса.

— Ровным счетом ничего.

— На самом деле довольно многое. — Хоуи гневно переводил взгляд с одного на другую. Элизабет притворно уткнулась в свой (пустой) блокнот. — Мы почти закончили. Поскольку вас не было, мы решили сделать вас ответственной за благодарственный завтрак для сотрудников и в этом году.

— Это не должна быть я, — ответила Рози.

— Отчего же?

— В этом случае завтрак начнется не раньше обеда. — Она усмехнулась Джеймсу.

— У остальных тоже есть семьи, знаете ли, — укорил Хоуи.

— Я пошутила.

— Остальные как-то умудряются уравновешивать работу и семью, — он не вопил, а выговаривал, что было еще хуже. — Это несправедливо, что мы должны страдать, потому что вы на это не способны.

Рози закатила глаза.

— И как же вы страдаете, Хоуи?

— Мне приходится начинать заново понедельничное утреннее совещание, когда я даже не добрался до его конца. И мне же приходится жрать дерьмо, если вас просят сделать одно-единственное дело помимо приема пациентов!

— Я совершенно уверена, что дерьмо здесь жру я, но снова буду ответственной за завтрак.

— Хорошая девочка!

— Я не девочка.

— Приходите вовремя.

— Вы имеете в виду — раньше времени.

После первого пациента в то утро она нашла Джеймса в комнате отдыха.

— Почему мы так настойчиво притворяемся, что работаем на Хоуи, в то время как все здесь — равные партнеры, а он по сути — травяное пятно?

— Травяное пятно?

— Раздражающее, вероятно, несводимое, по сути, безвредное. Несколько уродливое.

— Кажется, ты слишком много стираешь, Ро!

— Стиркой у нас заведует Пенн.

— Он равный, но он старший. Он тебя нанял. — Джеймс положил в свой кофе столько сахара, что казалось, будто невозможно растворить его весь и при этом сохранить жидкую форму. — Лично я после твоего собеседования был настроен скептически.

— Правда?