Теперь реакция его тещи могла быть непредсказуемой. Юлия Сергеевна находилась в состоянии, подобном реабилитации после серьезной болезни, а им, детям, пришлось нанести ей неожиданный удар. Сева знал, что в сложившейся ситуации может даже потерять те прекрасные отношения, которые успели сложиться между ним и Юлией Сергеевной. Она могла обидеться на него, перестать воспринимать как своего друга. Они именно дружили, поддерживая друг друга в трудный момент. По крайней мере, когда у него был кризис, связанный с рождением ребенка, она смогла поддержать его, а он в не менее трудный момент для нее ставит ее перед фактом отъезда дочери и внука. Юлия Сергеевна, конечно, не готова к такому развитию событий. И объяснять ей, что они решились на этот шаг ради Андрюши, ради его благополучия, ради того, чтобы не увязнуть в рутине бесконечных нарушений закона в созданном механизме бизнеса, бесполезно. Она не услышит и не воспримет ни одной причины. Сева знал, что и ему предстоит нелегкий разговор с Юлией Сергеевной, но предпочел, чтобы начала эту тему Наташа. Все-таки родная дочь, близкий человек. От нее и плохое воспримется не так болезненно.
— Как же так? — только и могла произносить Юлия Сергеевна в ответ на новость.
Наташа лишь тяжело дышала в телефонную трубку, ругая себя на чем свет стоит за то, что не решилась приехать и сказать все глаза в глаза. Это была элементарная трусость, бегство от материнского взгляда. А пока она стыдила себя, призывая на помощь все аргументы, которые они обсуждали с Севой, реакция Юлии несколько изменилась:
— Наташенька, вы не можете так поступить со мной!
— Мамочка, ты должна немного свыкнуться с этой мыслью. Тогда мне не придется убеждать тебя в том, что мы поступаем правильно, — стараясь говорить как можно вежливее, мягче, продолжала Наташа.
— Надо понимать, что мое мнение по этому вопросу никого не интересует?
— Нам казалось, что ты — современная женщина и все поймешь, как нужно.
— Кому, кому нужно? — едва не плача, спросила Юлия.
— Нам. Всем нам.
— Наташа… — Юлия с такой силой сжала челюсти, что услышала неприятный скрежет.
— Да, мамочка.
— Все меня бросают. Ты не замечаешь?
— Не говори так.
— Наверное, так всегда происходит. Это наказание за любовь. Я никому не нужна. Сначала твоему отцу, теперь — вам.
— Мама, ты не права. Мы тебя любим, очень крепко любим, — Наташа попыталась успокоить мать, но та словно не слышала ее.
— Это заслуженное наказание за долгие годы счастья и надежды на лучшее. Я попытаюсь достойно выдержать его. Не могу сейчас больше говорить. Я сама позвоню тебе, — Юлия положила трубку, добавив, глядя в потолок: — Вы убиваете меня. Красиво, бескровно, наверняка…
Рука сама снова потянулась к телефону. Номер Нади она набирала автоматически, потому что с ней общалась чаще всего. Линия была занята, и Юлия теряла терпение. Когда ее отчаяние едва не переросло в беззвучные слезы, на том конце провода раздался звонкий голос Андреевой:
— Алло, слушаю!
— Надюша, они уезжают, — сдавленным голосом произнесла Юлия без всякого вступления.
— Юля? Что у тебя с голосом? Кто уезжает? Куда? — Надя продолжала засыпать вопросами.
— В Америку. Сначала Сева, а потом и Наташа с Андрюшей.
— Что за ерунда! Откуда ты взяла?
— Наташа только что сказала. Сева давно занимался поиском работы программиста. Какой-то его давний друг помог. Короче, его ждут в компьютерной фирме. У него действительно золотая голова… Он устроится и вызовет семью. Ты понимаешь, Надя, он увезет их от меня!
— Успокойся. Успокойся, Юленька. Хочешь, я сейчас приеду к тебе? — Надя прижала ладонь к пылающему лбу. Она так разволновалась, что ее бросило в жар. Представив себе, как отчаянно страдает ее подруга, Надя сама едва сдерживалась, чтобы не заплакать. Она приказала себе успокоиться, потому что сейчас от нее ждали помощи, а не слез. — Я приеду, и мы поговорим.
— Я не знаю, чего хочу, — тихо ответила Щеголева. — Получилось из огня да в полымя. Точно знаю, чего не хочу: дожить до того момента, когда останусь совсем одна.
— Давай считать, что я тебя не слышала, — насторожившись, сказала Надя. Она точно знала, что соберется и приедет к подруге, чтобы та ей не говорила. — Юля, ты переспи с этой новостью, а утром посмотришь на нее другими глазами.
— Сосчитай до десяти, а потом реагируй, так?
— Да, точно. Ты же все понимаешь, подружка, — с наигранным оптимизмом произнесла Андреева.
— Не хочу понимать, когда все вокруг только тем и занимаются, что проверяют меня на прочность! — Щеголева не заметила, как перешла на крик. — Нет ничего, что может остановить их, понимаешь? Они все решили. Я — груз, ненужный балласт, от которого представился случай избавиться. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить!