В её глазах

Оставляю Сью доедать второй сэндвич, а сама отправляюсь в кабинет Дэвида раскочегарить кофеварку. Как ни глупо это звучит, в некотором роде это попытка игры в семью. Сердце у меня возбужденно екает, и я не в силах унять это возбуждение. Мне всегда нравилась моя работа, но теперь в ней появился дополнительный кайф. Я ловлю себя на том, что смотрю на его руки, подписывающие рецепты и письма, и вспоминаю, как они касались меня. И в каких местах.

По-прежнему иногда вспоминаю про то, в какой панике была Адель, когда испугалась, что пропустит его звонок, и про запас таблеток в кухонном шкафчике. Но может, на самом деле тут нет ничего пугающего? Может, она и вправду нервная? Она ведь сама призналась, что у нее были проблемы с психикой. Может, Дэвид действительно защищает ее, а вовсе не контролирует? Кто знает, что там на самом деле происходит у них за закрытыми дверями? Все равно спросить об этом его самого я не могу: тогда он узнает, что я знакома с Аделью, и точно решит, что я полоумная преследовательница. К тому же это будет предательством по отношению к Адели. Господи, все так запутанно. Я отдаю себе в этом отчет, но это не мешает моему сердцу учащенно биться всякий раз, когда он появляется на пороге.

– Доброе утро, – говорю я.

– И тебе тоже доброе утро.

Вид у него усталый, но улыбается он тепло и искренне, и его синие глаза искрятся только для меня, и мое лицо мгновенно идет красными пятнами. Бред какой-то. Мы работаем бок о бок каждый день. Мне пора бы уже привыкнуть к его близости, но сегодня утром все по-другому. Что-то переменилось прошлой ночью, когда мы лежали в постели и разговаривали. Разумеется, это не продлилось долго – привычное чувство вины очень скоро вклинилось между нашими остывающими телами. Мужчины – странные существа. Они ведут себя так, как будто смех и душевная близость – предательство куда более худшего свойства, нежели секс. А впрочем, наверное, так оно и есть. Когда Иэн изменил мне, от этого было больнее всего, едва я перестала сходить с ума по поводу собственно секса на стороне. Видимо, это потому, что смех сложнее разграничить.

Это все чудовищное предательство, хотелось мне сказать ему, когда он уходил. Абсолютно все. Но я не смогла выдавить ни слова. Да и как я смогла бы? Я ведь не хочу, чтобы все закончилось. В этом заключается неприятная правда. Я хочу и на елку влезть, и задницу не ободрать. Хочу сохранить и любовника, и новообретенную лучшую подругу.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – замечаю я.

Он открывает рот, чтобы ответить; уголки его губ вздрагивают в полуулыбке, а от вида его рук, засунутых в карманы брюк, сердце у меня готово растаять, но тут в кабинет вдруг входит доктор Сайкс:

– Дэвид? Можно вас на пару слов?

Я с улыбкой удаляюсь к себе в приемную, прикрыв за собой дверь. Зыбкий миг чего-то неуловимого между нами миновал, а впрочем, это, наверное, и к лучшему. Мне необходимо взять себя в руки. Что бы между нами ни было, это не может продлиться долго. Я не должна привязываться. Это всего лишь страсть. Она пройдет. Она не может перерасти во что-то большее, я этого не допущу. Впрочем, мне самой в это слабо верится. Слишком колотится у меня сердце.

К обеду я принимаю уже шестой звонок от Энтони Хокинза, и с каждым разом голос его звучит все более и более возбужденно. Изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие, одновременно убеждая его прекратить нам названивать.

– Как я уже сказала, мистер Хокинз, я все передам доктору Мартину, как только он освободится. Если вам необходима срочная помощь, я рекомендовала бы вам…

– Я хочу поговорить с Дэвидом. Мне нужно кое-что ему сказать.

– Он непременно перезвонит вам, как только сможет.

В трубке я слышу его учащенное дыхание.

– Вы точно правильно записали мой номер? Не хватало только, чтобы он не смог до меня дозвониться из-за неверного номера.

Я повторяю ему номер с экрана компьютера, и он наконец вешает трубку. Потом вношу его последний звонок в список всего того, что надо передать Дэвиду, остро желая, чтобы он поскорее вышел со своего совещания и взял на себя Энтони. Если честно, он слегка меня беспокоит. Насколько мне известно, лечение проходит хорошо, и по плану у Энтони следующий прием в понедельник. Он приходит к нам три раза в неделю, иногда чаще, по своему собственному желанию. Очень надеюсь, у него не случился неожиданный откат, если ему вдруг так приспичило поговорить с Дэвидом под конец рабочей недели.

Наконец доктора выходят из кабинета, и я передаю список звонков Дэвиду.

– Я знаю, что у вас уже обеденный перерыв, но думаю, будет лучше, если вы ему перезвоните. Он был очень чем-то возбужден.

– А язык у него, случайно, не заплетался? – спрашивает Дэвид, глядя на время звонков.

– Нет. Нет. Вроде бы нет.

– Я сейчас же ему перезвоню. Можете найти мне телефоны его родителей и его адвоката? И его семейного врача?

Я киваю. Мы вновь вернулись к ролям начальника и секретарши, и в этом, вопреки распространенным стереотипам, нет вовсе ничего сексуального.

– Я сброшу их вам на емейл.

– Спасибо.