В эпицентре бури (ЛП)

На следующий день, наблюдая, как приземляется вертолет с корреспондентами, я вспомнил вчерашний обмен мнениями. Генерал де ла Бильер выглядел задумчивым, и я почувствовал, что он разочарован во мне. Но я знал, что у него было две причины, по которым он хотел увести нас подальше от морской пехоты. Он думал, что мы понесем неоправданно большие потери, атакуя вместе с ними прямо в Кувейте, и рассматривал это как отвлекающий удар, а для британской армии он хотел только самого лучшего.

С нашей точки зрения, мы рассматривали морскую пехоту как высококвалифицированную, в высшей степени профессиональную организацию, которая может внешне казаться излишне мачистской, но на самом деле лучше, чем кто-либо другой, знает истинную ценность человеческой жизни. У них не было возможности понести на одного человека больше потерь, чем это было необходимо.

А что касается того, что их атака была инсценировкой и отвлекающим маневром, то мы не были уверены. Кто собирался добраться до Эль-Кувейта первым? И где наши политики на самом деле хотели увидеть британский флаг? Летящий на башне танка, проезжающий по освобожденному Кувейту под бурные возгласы благодарных жителей, или посреди иракской пустыни, окруженный километрами чистого песка? Что благодарные кувейтцы запомнили бы дольше?

Однако мне пришлось оставить все это в прошлом. В то время я информировал СМИ о текущем состоянии 7-й бригады; будущее меня не касалось.

Мой брифинг был первой частью двухдневного визита и длился тридцать минут.

— Итак, — сказал я в конце двум дюжинам или около того журналистов, сидевших передо мной, — прежде чем я передам вас своему начальнику штаба майору Юэну Лаудону, чтобы он рассказал вам об остальной части визита, есть ли у вас какие-либо вопросы?

Сразу же появилось несколько, и Крис Секстон вмешался.

— Пожалуйста, по очереди. Я укажу на вас. Пожалуйста, назовите свое имя и организацию, которую вы представляете.

Все началось хорошо, с нескольких безобидных комментариев. Затем начались неприятности.

— Питер Алмонд, "Дэйли Телеграф". Не могли бы вы рассказать нам о своих будущих намерениях?

Единственное, о чем они все были проинформированы, это о том, что мы ни при каких обстоятельствах не собираемся обсуждать будущие намерения.

— Конечно, я не могу сказать вам, какие у нас планы, но я с удовольствием еще раз пройдусь по нашей программе тренировок и…

— Я не думаю, что нам нужно это повторять, — прервал другой.

— Вы должны быть в состоянии дать нам какое-то представление о том, что должно произойти. Нам сказали, что вы вскоре можете вторгнуться в Кувейт?

Эти расспросы продолжались еще некоторое время, но ни к чему не привели, поэтому в конце концов я перевел разговор на то, что меня беспокоит в репортажах.

— Я хотел бы упомянуть, если позволите, о роли газет в этом конфликте. Нам кажется, что телевизионные репортажи в целом очень помогли подготовить страну к войне. Они показывают нашу профессиональную подготовку и, как правило, концентрируются на серьезных комментариях. Я не думаю, что тоже самое можно сказать о газетах.

— Дэвид Фэрхолл, "Гвардиан", — сказал седовласый мужчина. — В таком случае, к каким потерям, по вашему мнению, должна быть готова британская общественность? В Министерстве обороны нам сказали, что потери будут незначительными.

В моей голове должен был прозвучать тревожный сигнал. Этого не произошло.

— Я очень рад этому, потому что считаю правильным, чтобы британская общественность знала, что война, подобная той, которую мы могли бы вести в Персидском заливе, приведет к большому количеству жертв. Немыслимо, чтобы, если бы две армии такого размера, которые стоят здесь лицом к лицу, вступили в войну, не было бы значительных потерь.

Внезапно все журналисты принялись яростно строчить в своих блокнотах.

Я продолжил:

— Теперь ясно, что большинство потерь понесет проигравшая сторона, и это будет Ирак. Наши потери будут незначительными, потому что мы лучше обучены и экипированы. Но как бы то ни было, при мощи современных систем вооружения передовые отряды понесут потери, и этого не избежать.

Сам того не желая, я оказался в центре политического минного поля. Они напали на след и охотились за мной.

— О каких цифрах идет речь?

На меня давили.

— Какой процент? Два? Десять? Двадцать?

— На самом деле это невозможно подсчитать, — неуверенно сказал я, чувствуя, к чему ведет этот вопрос.

— Мы планируем примерно до пятнадцати процентов, — вставил Юэн.

Минное поле только что взорвалось у меня перед носом.

— Пятнадцать процентов! — воскликнул кто-то сзади. — Это более тысячи пятисот человек только из вашей бригады.

Я бросил на Юэна взгляд, который говорил: "Спасибо, что пытаешься мне помочь, но больше ничего не говори". Я должен был внести ясность.