В годы испытаний

— Да Галей меня зовут! — И ругнулась: — Фу ты, чертовщина какая… Даже собственное имя едва не забыла…

Печатные органы Ленинградского фронта уже после взятия Выборга облетела весть о случае, который в мирное время был бы, видимо, опубликован под рубрикой: «Происшествия». Во время наступления рядовой Дмитрий Ерофеев был тяжело ранен в обе ноги. Двигаться не мог. Случилось это в лесной чаще на второй полосе обороны финнов. Вокруг ни одной живой души. Ерофеев звал на помощь, стрелял вверх из винтовки, автомата, но никто не откликался. Переползая на руках по местности, где проходили бои, он отыскивал себе консервы, хлеб и даже спирт. В разрушенном финском доте боец обнаружил целый склад продовольствия. Что пережил за две недели этот человек, раненный и, казалось, всеми покинутый, один в лесу, страдая от физической боли и одиночества, трудно сказать. Его обнаружила только похоронная команда.

Врачи не верили, что Ерофеев выживет, удивлялись, как он до сих пор еще не умер от гангрены. Но, видимо, железное здоровье бойца, его закалка и воля помогли ему преодолеть недуг. Он выжил.

Я был в госпитале и видел Дмитрия Ерофеева. Спокойный, будничный голос. О случившемся он говорил как о чем-то рядовом, повседневном, будничном. Надо, мол, было выдержать все — и выдержал. Подумалось тогда: как многолика все-таки сила духа человека, его мужество, его нравственная красота!

* * *

На рассвете 15 июня командир 109-го корпуса генерал И. П. Алферов доложил в штаб армии, что ночью противник начал отход. Командующий армией Д. Н. Гусев, оценив обстановку, приказал 1-й танковой бригаде повернуть на Приморское шоссе с целью окружения укрепленного узла Мятсякюля, где противник был скован действиями соединений 108-го стрелкового корпуса генерала М. Ф. Тихонова. В свою очередь обо всем этом он доложил командующему фронтом.

Генерал армии Л. А. Говоров со своим испытанным штабом уже разгадал замысел Маннергейма. Прошляпив вторую полосу обороны, Маннергейм решил оттянуть весь 4-й армейский корпус к Выборгу для его обороны и укрепления третьей оборонительной полосы. Более того, он стремился уплотнить боевые порядки 4-го армейского корпуса за счет частей своего 3-го корпуса, который он намеревался вывести из-под удара 23-й армии генерала А. И. Черепанова на труднопреодолимый водный рубеж Вуоксы. Кто был на этой озерно-речной системе, тот знает, что по сложности преодоления она стоит не одного укрепленного района, а нескольких. Поэтому Леонид Александрович приказал командующему 23-й армией генерал-лейтенанту А. И. Черепанову форсировать расширение прорыва 21-й армии, «сматывая» оборону противника в сторону Ладожского озера. Надо было во что бы то ни стало отсечь 3-й армейский корпус противника, действующий против 23-й армии, от Вуоксы.

Однако 23-я армия поставленную задачу не смогла выполнить. Сказалась, видимо, длительная окопная неподвижность войск и штабов. Они не только не опережали финнов и не сворачивали их оборону вправо, в сторону Ладоги, но даже отставали от отступающего противника. 23-я почти все время обороняла Ленинград на Карельском перешейке и выполнила эту задачу очень хорошо. Но теперь, когда настало время стремительного наступления, армия оказалась, как говорится, тяжеловатой на подъем.

— В обороне ты гож, а в наступлении не гож, — с нажимом говорил Л. А. Говоров генералу Черепанову, вызвав его на НП фронта. — Вся надежда на двадцать первую, — то ли про себя, то ли обращаясь к А. А. Жданову и М. М. Попову, спокойно добавил он.

…До Выборга еще оставалось 70 километров. Однако враг был сломлен. Он потерял в течение пяти дней две, казалось бы, неприступные полосы обороны. Случаев такого стремительного прорыва мощной оборонительной линии история военного искусства знает немного. Маннергейм, между прочим, на весь мир заявил, что если только советские войска дерзнут прорвать линию, то он устроит им новый Верден. Для устрашения наших бойцов финские самолеты разбрасывали листовки, в которых расписывали во всех цветах радуги неприступность линии Маннергейма. Как уже говорилось, она действительно была оборудована по последнему слову военно-инженерного дела. Но первоклассная боевая техника советских войск, героизм и самоотверженность бойцов и командиров, их тактическое мастерство оказались сильнее, чем «неприступная» финская оборона. Маннергейм с его хваленой линией, как оказалось, сел в лужу.

Теперь борьба уже носила характер преследования, разгрома арьергардов противника. 16 и 17 июня части 21-й армии продвинулись на 30, а 18 июня — на 25 километров.

День 18 июня был радостным для 21-й армии и всего Ленинградского фронта. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР командующему войсками фронта генералу армии Л. А. Говорову было присвоено звание Маршала Советского Союза, а члену Военного совета фронта А. А. Жданову и командующему 21-й армией Д. Н. Гусеву Совет Народных Комиссаров присвоил звание генерал-полковника.

Прочитав телеграмму об этом, Леонид Александрович ни одним движением мускулов на лице не выдал своих чувств.