Возможно, такое стихийное выражение людьми своих чувств, с точки зрения строгого блюстителя ритуала таких собраний, было непорядком, но меня тогда очень порадовал такой взрыв ненависти к врагу. Цель сборов была достигнута, по моему убеждению.
Вечером участники сборов разъезжались по полкам. С машин доносились слова песни:
Завтра фронтовики уже будут беседовать в своих подразделениях с красноармейцами и сержантами, которые еще не получили крещения огнем, и боевой настрой, задор ветеранов конечно же будет передан ими молодым бойцам.
В июне — июле Военный совет фронта и армии провели семинары и сборы командиров частей и соединений, начальников политорганов, помощников начальников политотделов по комсомольской работе, лекторов, агитаторов, редакторов дивизионных газет, заместителей командиров по политической части. На сборах были прослушаны лекции на темы: «Коммунистическая партия — организатор и вдохновитель побед советского народа над немецким фашизмом», «Международное положение Советского Союза», «Агрессивная политика японского империализма», «Маньчжурия — плацдарм Японии для нападения на СССР», «Моральный облик японской армии» и другие. На сборах начальников политорганов выступил командующий войсками фронта генерал армии М. А. Пуркаев, член Военного совета фронта генерал-лейтенант Д. С. Леонов и член Военного совета Тихоокеанского флота генерал-лейтенант береговой службы С. Е. Захаров.
Много внимания уделялось изучению предстоящего противника. Политотдел армии издал и распространил в частях несколько памяток, которые широко изучались красноармейцами, сержантами, офицерами и, конечно, сыграли важную роль в подготовке бойцов, скажем, к форсированию водных преград, преодолению укрепленных районов врага, а офицеров — к ведению встречного огня и другим действиям, характерным для будущих боев. Издавались листовки, в которых рассказывалось об опыте форсирования Днепра, Вислы, Одера, о боях в болотах и лесах Карелии, Белоруссии, в Карпатских горах. В частях и подразделениях распространялись и напряженно изучались информационные бюллетени, справочники, разговорники. Все это принесло хорошие плоды. Главное, у воинов складывалось правильное представление о Квантунской армии, с которой они должны были встретиться в предстоящем наступлении.
За время подготовки к боям в подразделениях были усилены партийные и комсомольские организации, а там, где их не было, созданы заново. Приток воинов в ряды партии и комсомола был огромен. «Хочу вступить в бой с японскими самураями коммунистом» — так начинались многие заявления воинов с просьбой принять их в ряды ВКП(б).
Не могу не рассказать об одном трогательном эпизоде. Как-то во второй половине дня 25 июля офицер политотдела сообщил мне, что меня разыскивает какой-то красноармеец, грузин по национальности. Я распорядился провести его ко мне. Вскоре в комнату вошел худющий, утомленный на вид боец в бушлате, шапке-ушанке — хотя было лето — и с вещмешком за плечами.
— Шакро, какими судьбами?! — вырвалось у меня, когда я узнал нежданного визитера.
— Товарищ генерал! Рядовой Ониашвили прибыл в ваше распоряжение! — отрапортовал красноармеец.
Да, это был Шакро, мой бессменный шофер начиная с боев за Кавказ. Это он довез меня до Москвы из Германии на потрепанном «опеле». В столице я оформил ему демобилизацию, мы тепло распрощались, и Шакро отправился домой.
— Откуда ты теперь? — спросил я.
— Из Грузии, товарищ генерал!
— Но ты же демобилизован… Как твои дела?
— А… плохо было, товарищ начальник. Совсем плохо. Теперь вот, когда вас нашел, надеюсь, будет лучше…
— Ну, рассказывай, что за беда у тебя.
Оказывается, Шакро благополучно прибыл домой, где его ждали отец, мать, жена, двое детей и, разумеется, многочисленные родственники. Встреча Шакро была организована широко и щедро, с традиционным грузинским размахом. Собрались почти все жители горного селения.
Отец, мать и жена не могли нарадоваться на сына и мужа. Они с гордостью смотрели на Шакро, на гостей: шутка ли сказать — он возил на фронте генерала, медаль «За отвагу» заслужил…
Вот какой храбрый и заметный сын у старого Ониашвили!
— А скажи, Шакро, гостям, — начал он, — какого начальника ты возил и где он теперь? Наверное, в Москве сидит в большом штабе? И скажи, почему ты не пригласил его в наше горное селение? Может, ты подумал, что у нас и угостить уже большого начальника нечем?
— О, мой начальник теперь далеко, — ответил Шакро. — Он на другую войну уехал.
— Как на другую войну? — сверкнув глазами, сказал старый Ониашвили. — Значит, кто-то еще воюет, а ты сидишь за столом, пьешь вино и ешь душистую баранину? Разве так настоящие мужчины поступают? Сейчас же забирай вещмешок и отправляйся на войну. Пусть твой начальник не подумает, что сын Грузии может оставить человека в беде.
— Но, отец, у меня есть документы об увольнении из армии, — робко оправдывался Шакро. — Их мне сам генерал вручил. Вот смотри…