— О люди! Мой сын думает, что бумажкой можно спасти мужскую честь. Шакро, сын мой! Если не хочешь, чтобы твой старый отец умер обесчещенным, сейчас же отправляйся на войну с японцами, найди своего начальника и воюй вместе с ним, пока не прогремит последний выстрел…
И Шакро тут же, покинув застолье, ушел из дому. Только одному ему известными путями он разыскал меня и действительно верой и правдой служил до конца войны. Говоря откровенно, меня до глубины души взволновала эта история, такое прекрасное и возвышенное понимание людьми своего долга перед Родиной, боевыми товарищами, мужской солдатской чести.
Перед началом боевых действий Военный совет армии провел совещание руководящих командиров и политработников. На нем были подведены итоги подготовительного периода, отмечены имеющиеся недостатки и даны указания на их устранение до начала боевых действий. Командиры частей и подразделений проверили готовность оружия, материальной части, экипировку бойцов. Особое внимание уделялось организации питания личного состава в предстоящей кампании. Мы не могли не учитывать сложность театра военных действий и скудность местных ресурсов.
В ночь на 9 августа до войск были доведены Заявление Советского правительства о вступлении СССР в войну с Японией, обращение Военного совета фронта и армии и отданы приказы о наступлении. Воины-дальневосточники восприняли эти документы с огромным воодушевлением.
За годы войны у меня уже выработалась привычка: в ответственное время быть в войсках, в гуще бойцов, чтобы знать об их настроениях, как говорится, из первоисточника, видеть все собственными глазами.
…В артиллерийском полку 361-й стрелковой дивизии идет митинг. Воины полны решимости сокрушить врага.
— Мы перейдем границу Маньчжурии, — говорит старший сержант Скворцов, — чтобы отомстить японским агрессорам и освободить этот край от японского ига. Чтобы успешно выполнить эту задачу, мы должны глубоко осознать, что нельзя победить врага, не научившись ненавидеть его всеми силами души. Мы никогда не простим кровь советских людей, пролитую от рук японских империалистов. За героев, павших в борьбе с японскими захватчиками, за нашу великую Родину вперед на врага!
В другом стрелковом полку этой же дивизии митинг проходил при развернутом Знамени части. Командир полка майор Перебаев, открыв митинг, поцеловал Знамя и призвал воинов мужественно, не щадя своей крови и самой жизни, сражаться с врагом. Старший сержант Слипко, участник Великой Отечественной войны, кавалер многих орденов и медалей, заявил:
— Мы все рвемся в бой. С японскими самураями будем драться так, как сражались против гитлеровцев. Клянемся перед Знаменем полка, что любое задание командования мы выполним с достоинством и честью и в предстоящих боях возвеличим боевую славу доблестной Красной Армии!
И вот надвигается первая, полная тревог фронтовая ночь после трех месяцев мира. Вечером 8 августа в Приамурье началось ненастье. Над долинами Амура поплыли тяжелые грозовые облака. Непроглядную тьму ослепляли частые молнии. Гремели раскаты грома. Казалось, сама природа предвещала грозовые события. К полуночи хлынул дождь. С вершин сопок в долины и без того полноводные реки устремили потоки воды, делая дороги непроходимыми.
Несмотря на ливень, части и соединения, скрытые лесами и мглой, продолжали выдвигаться на исходные позиции. Но грязь, эта пятая стихия, открытая еще Наполеоном в Литве… Мой шофер-ас Шакро Ониашвили оказался не в состоянии справиться с ней. Наш «виллис» безнадежно засел, погрузившись в рыжеватого цвета жижу. Скажу откровенно, это меня всерьез обеспокоило.
«Если „виллис“ так капитально засел, — размышлял я, — то как же войска смогут выдвинуться в исходное положение?»
Наступил рассвет. До Амура оставалось километров пять. Потеряв всякую надежду вытащить машину, я, изрядно вымазавшись грязью, пешком направился к причалам. И вдруг послышался неистовый рев автомобильных моторов и характерные, по команде раздающиеся возгласы бойцов, подталкивающих транспорт. На исходное положение двигался артполк. Все красноармейцы и офицеры были раздеты до пояса и шли босиком с закатанными выше колен штанинами.
— Это что за маскарад?! — спросил я у подбежавшего ко мне с рапортом замполита полка.
— Иначе нельзя, товарищ генерал, — ответил офицер. — Грязь выше голенищ. Бойцы и так уже два сапога потеряли…
— Боимся, товарищ генерал, как бы японцев не перепугать своим видом, — вступил с улыбкой в разговор плотный усач в офицерских брюках. — Чего доброго, потом не догонишь…
Стоявшие поблизости красноармейцы и офицеры дружно засмеялись… Значит, настроение у людей бодрое, боевое даже при таком адском напряжении. Отлично! Весь день 9 августа части армии выходили к Амуру. Люди выбивались из сил. Места сосредоточения войск оказались затопленными. Заболоченные берега реки крайне затрудняли подход к ней и ограничивали выбор участков для переправ. Поэтому районы сосредоточения войск и пункты приходилось намечать вновь, далеко от обороны врага.