В горящем золотом саду

Напитки, как выяснилось, подорожали, но друзья все равно опрокинули немало стопок. Последнее, что Лексос помнил о вечере, – как Ставра оттащила его от канала, когда он пытался сорвать рубашку и нырнуть в воду, причем стражник у ворот неодобрительно на них посмотрел, а Фалька встретила его у двери спальни в нелепой ночной сорочке и тепло обняла, пожелав одновременно доброго утра и спокойной ночи, и растворилась в полумраке темного коридора.

Лексос проснулся на покрывале, в слепящем свете утра, со стянутыми до колен брюками и в одном ботинке. Ставра ушла, и слава богам, а в воздухе сильно пахло рвотой. Лексосу страшно было представить, что он увидит в ванной.

Юноша с трудом поднялся с кровати и поплелся в ванную. Он старался не смотреть на ведро в углу, которое испускало жуткую вонь, и склонился над кувшином перед зеркалом. Вода давно остыла и остудила кожу Лексоса, когда он плеснул ее в лицо и протер усталые глаза.

Он позволил письму на него повлиять, поэтому напился ночью, что не так уж страшно. Сегодня новый день, и он сосредоточится на задаче. Пусть Реа делает все, что захочет. Лексос может отвечать лишь за свои поступки в Вуоморре.

Он сонно переоделся в костюм зеленого цвета семьи Домина, борясь с неприятным бурлением в животе, и нащупал брюки, которые сбросил на пол. Лексос никуда не ходил без кинжала Аргиросов, скрытого в тайном кармашке.

Однако карман оказался пуст. И в тумбочке лезвия не нашлось, и в чемодане.

В коридоре послышались голоса и тяжелые шаги, но Лексос продолжал поиски, не обращая ни на что внимания. Даже залез под кровать, вглядываясь в густые тени, но и там ничего не обнаружил.

Лексос похолодел. Он зажмурился и выпрямился, покачиваясь на неровных ногах. Переживать не о чем. Должно быть, он потерял кинжал в пьяном угаре, и тот валялся где-нибудь на дороге, на полу таверны… или попал в жадные руки какого-нибудь работника канала. И уж точно никто не выудил кинжал из кармашка. Особенно внезапная гостья, что поджидала юношу возле комнаты, когда он вместе со Ставрой вернулся во дворец.

Голоса приближались. Однако вежливый и тихий стук в дверь застал юношу врасплох. Может, Ставра пришла его проведать? Она наверняка знает, куда делся кинжал, и уймет тревогу Лексоса.

– Да? – спросил Лексос, открывая дверь, готовый увидеть насмешливое лицо Ставры, которая, конечно, будет потешаться над другом за его потрепанный вид и горький запах перегара, которым он совершенно точно окутан.

– Доброе утро, – поздоровалась Фалька.

За девушкой стоял целый ряд стражников, а она сияла, румяная от восторга, с горящими глазами. Накануне Фалька держалась совсем иначе. Она выглядела застенчивой и растерянной, и Лексос принял ее объятия из жалости, из сочувствия к ее смущению.

Сейчас он понимал, какую жестокую допустил ошибку.

– Доброе, – ответил Лексос.

Стражники смотрели прямо на него, и хотя их лица ничего не выражали, а оружия никто не поднимал, в коридоре царила напряженная атмосфера. Однако Лексосу нельзя было показывать волнения.

– Чем обязан подобному удовольствию? – спросил он.

– Боюсь, повод не из приятных, – сказала Фалька и протянула ему руку ладонью вверх. – Идем со мной.

Лексос предпочел бы захлопнуть дверь у нее перед носом, но вышел в коридор, игнорируя протянутую руку, и сощурился на ярком свете, который лился из дальнего окна. Виски юноши болезненно пульсировали, а когда он увидел Тарро, стоящего за стражниками, во рту пересохло.

Лексос небрежно отнесся к задаче, ушел из дворца и напился до потери рассудка. И теперь наступила расплата.

– Александрос Аргирос, – объявила Фалька, – во имя Тарро Домина, отца этого дома и всего Трефацио, я требую, чтобы вы ответили на обвинения, которые выдвинули против вас.

Обвинения? В чем? Учитывая, ради чего сюда пришел Тарро в окружении отряда стражников, дело было очень серьезное.

Лексос поднял взгляд на Тарро, но тот смотрел на Фальку без какого-либо выражения. А она улыбалась с таким довольным видом, что становилось ясно: Лексосу вряд ли удастся выкрутиться из ситуации.

– Я готов выслушать обвинения, – пробормотал Лексос, поскольку от него именно этого и ожидали, а после развел руки в стороны, показывая, что безоружен, и обратился к стратагиози.

Для юноши – и для Тизакоса в целом – нет ничего важнее поддержки Трефацио.

– Сэр, не знаю, что вам про меня наговорили, но хочу напомнить о моей искренней преданности вам.

– Ты предан своей семье, – отрезала Фалька. – Не проявляй неуважение к моему отцу лживыми речами.

«Что ж, – подумал Лексос, – тут не поспоришь». По крайней мере, Тарро пока молчал. Обычно ему всегда было что сказать. Возможно, он не спешил судить Лексоса.

Ведь Тарро давно его знал. Пожалуй, даже лучше, чем Фальку.

– Озвучивайте обвинения, – повторил Лексос, принимая уверенный вид. – Я готов их опровергнуть. Я держался с честью, достойной моего положения.

– Ты не заслуживаешь своего положения, – бросила Фалька, но Тарро поднял руку, призывая дочь к молчанию.

– Ну-ну, не будем разбрасываться грубыми словами, – заявил он, и ноги Лексоса подкосились от облегчения.