В грозный час

Чувствуя приближение большого наступления, мы очень тщательно готовились к нему. И мне, и старшему лейтенанту Сапунову приходилось целыми днями бывать непосредственно в батареях. Мы рассказывали личному составу о наиболее отличившихся в боях самоходчиках, стремились сделать их опыт борьбы с тяжелыми танками врага достоянием каждого бойца и командира. Но этим не ограничивались. Столь же подробно говорили о подвигах воинов из других частей, чей опыт также можно было взять на вооружение.

Однажды утром мне передали конверт. В нем оказалась записка от Н. Т. Усатого. Николай Трофимович сообщал, что собирается приехать к нам с ансамблем, но боится, как бы события не повернулись так, что его артисты отстанут от нас. Это был явный намек на предстоящее наше наступление.

Записка кончалась словами: «Прихватил я тут в одном месте любопытнейшую листовку о герое. Может, тебе пригодится. Желаю и вашим самоходчикам вот так же умело бить фашистов».

Развертываю листовку, вижу как будто знакомое лицо. Возможно, и в самом деле нам когда-то приходилось встречаться. Но когда и где? Не могу вспомнить. Начал читать.

Вольдемар Шаландин — это ему посвящалась листовка — учился, оказывается, в Ташкентском танковом училище как раз в то время, когда мы с Н. Т. Усатым были на курсах усовершенствования политсостава. Мне же, как участнику обороны Москвы, не раз приходилось выступать перед курсантами-танкистами, отвечать на их многочисленные вопросы. Вот тогда-то, наверное, и врезалось в память это лицо…

А подвиг лейтенант Шаландин и его экипаж совершили в первый же день вражеского наступления под Курском. Было это в районе деревни Яковлево. Кстати, именно там, но только несколько позже доведется действовать и нашим самоходчикам.

Так вот у той деревни экипаж лейтенанта Шаландина в одном только бою уничтожил два фашистских «тигра» и несколько средних танков. И погиб, не отступив ни на шаг. За этот подвиг Вольдемару Шаландину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Я сразу же направился с этой листовкой в батареи. Рассказ о геройских действиях шаландинцев вызвал у самоходчиков самый живой интерес.

— Вот так и нам надо действовать, — рассуждал наводчик Веденеев. — Выдвинулся из-за укрытия, сделал прицельный выстрел — и тут же сменил позицию.

— Тактика маневрирования для нас самая подходящая, — подтвердил мнение наводчика и командир экипажа лейтенант Козлов.

— Верно, — заметил старшина Овчинников. — Броня-то у нас намного тоньше танковой. Значит, бить врага надо хитростью.

— Так-то оно так, — вставил слово механик-водитель Кислый, всегда, как говорится, обсасывающий любой вопрос со всех сторон. — Но такая тактика больше всего для обороны годится. Мы же к наступлению готовимся, а там другой маневр. Иначе можно и свой бок ненароком под снаряд подставить…

— А ты не подставляй. Нырнул в лощину — гляди в оба. Увидел цель — выдвинулся, поразил. И броском вперед до следующего укрытия. Смотришь, так и до самого Берлина допрыгаешь.

Взрыв хохота покрыл последние слова старшины Овчинникова.

— Эка хватил — до Берлина! — мягко улыбаясь, покрутил головой сержант Вагин.

— А что, товарищи, в словах Овчинникова есть правда. Фашисты, по всему видно, выдыхаются, — как бы подвел итог всей беседы лейтенант Савенко. — Ведь не удалось им летнее наступление. А нам обязательно удастся. Так что погоним мы их, поганцев, до самого Берлина!

Такие беседы партийных и комсомольских активистов, в которых разговоры о подвигах и боевом опыте перемежались с политическими выводами, мы всячески поощряли. При этом усилия командиров и политработников, всех коммунистов направлялись на глубокое разъяснение каждому бойцу изложенного в первомайском (1943 г.) приказе Верховного Главнокомандующего важнейшего требования ЦК партии — закрепить и развить успехи зимней кампании, не отдавать врагу ни пяди отвоеванной земли, проявлять упорство и стойкость в обороне, решительность в наступлении.

И наши бойцы и командиры в полной мере проявляли эти качества. Особенно под Прохоровкой. И все-таки каждый из них горел нетерпением идти вперед, еще беспощаднее громить врага.

Глава восьмая. Перелом

Это произошло как-то незаметно даже для нас самих. Просто в один из июльских дней мы почувствовали, что враг больно уж нерешительно атакует нас, словно бы побаивается. Усилили натиск. И тут фашисты не выдержали: стали отходить — сначала медленно, огрызаясь. На десятки, сотни метров, потом на километры. Но как дорог был нам каждый такой шаг! Ведь мы шли вперед, освобождали родную землю, твердо веря в то, что отныне на нее уже никогда больше не ступит сапог фашиста.

Вместе с 32-й танковой бригадой наш полк атаковал противника на подступах к деревне Большие Маячки. Нам удалось с ходу сбить его с занимаемых позиций. Но в глубине вражеской обороны завязался жестокий бой. Продолжался он долго и стоил нам нескольких самоходок.