В июне тридцать седьмого...

* * *

...14 декабря 1920 года на Каспийском море бушевал шторм, ураганный холодный ветер нёсся над Баку, наполняя пустые улицы прерывистым завыванием и стонами.

В кабинете первого секретаря Коммунистической партии Азербайджана, просторной комнате, обстановку которой составили: массивный письменный стол с тремя телефонами, сейф в углу, несколько разномастных стульев, широкий кожаный диван с протёртыми валиками по бокам, маленький столик секретарши у голого окна с громоздкой пишущей машинкой, — в этой аскетической комнате было прохладно, хотя топилась печь.

В кабинете находилось двое — его хозяин и Серго Орджоникидзе. Орджоникидзе стоял у окна с газетой в руке, казалось прислушиваясь к завыванию ветра. Каминский прохаживался из угла в угол, и весь его облик являл нетерпение и сдерживаемый гнев.

   — Вот изволь! — нарушил молчание Орджоникидзе, ударив рукой по газете. — «Бакинский рабочий» пишет... — Он прочитал: — «Причина пожара на промыслах остаётся невыясненной». — И спросил, стараясь казаться спокойным: — Сколько мы их ждём?

Каминский достал из кармана часы-луковицу, щёлкнула крышка:

   — Скоро час.

   — Безобразие! — взорвался Серго. — Что себе позволяют Багиров и его заместитель? Вообще в ЧК творится чёрт знает что! Я говорил по прямому проводу с Дзержинским. Феликс Эдмундович сказал: если вас Центральный комитет поддержит — Москва пришлёт комиссию...

   — Надо бы самим понять, — нетерпеливо перебил Каминский, — что происходит. Знаешь, Серго, от тебя не скрою: трудно мне в Баку. Этот чёртов языковой барьер! Я привык говорить прежде всего с рабочими, а тут... Первый секретарь партии — и на собраниях, митингах через переводчика. А комиссия... Да, похоже, без неё не обойтись, хотя приезд товарищей из Москвы осложнит обстановку. И ты прав: в ЧК что-то не так, чую нутром.

   — В органах безопасности. — Орджоникидзе не мог скрыть тревоги в своём голосе, — мы упускаем из-под контроля некую силу... Особенно на местах. Нет механизма проверки... Разобраться! Понять, в чём дело. Пока не поздно...

И опять нетерпеливо перебил Каминский:

   — Спешим всё. Кто — да здравствует революция! — уже наш. Ты знаешь, Серго, я всё больше понимаю... Ещё в Туле. Да и не один наш маленький опыт... Во все времена. Революция развязывает в народе не только высокие чувства. Если бы... Её волны поднимают наверх не одних ратоборцев за людское счастье. И в хаосе борьбы получается, что революция и контрреволюция рядом! Переплетаются! Как отделить одно от другого? И, Серго, какая ответственность! Какая безмерная ответственность ложится на нас!

   — Именно так! — Орджоникидзе теперь говорил спокойно. — Задача конкретна: оружие для защиты революции мы должны, мы обязаны вручать лучшим из лучших. Только с чистыми руками... Как это сделать? Где решение? Ведь не залезешь в душу каждого. А время не ждёт!

   — Ответственность!.. — В отличие от Серго Каминский не мог справиться со своим волнением. — Давит на плечи, на душу... Всё может погибнуть в самом начале. И история нам не простит... Не скрою от тебя: иногда мне кажется, что мы не владеем ситуацией ни в Баку, ни в республике. Неразбериха, всё перемешалось. И каждый в этой неуправляемой обстановке делает свою игру...