В июне тридцать седьмого...

«Бакинский рабочий», 7 января 1921 года. В революционном суде. Особым отделом армии за превышение власти преданы суду реввоентрибунала военком 59-й бригады Шевяков и начпоставок особотделения дивизии Мишин. Оба приговорены к расстрелу. Приговор приведён в исполнение.

Почтовый ящик. Гвоздильный завод. Завкому. Редколлегия просит сообщить: был ли случай отобрания обуви у рабочего вашего завода членом коллегии и какие были к тому основания?

Армейский театр «Форум». Сегодня, 7 января, четвёртый художественный вечер профессора Б.Сибора при участии аотистки-гастролспши Старостиной, лектора Каплана, пианистки Гордон. Программа посвящена французской музыке.

Румыния и Советроссия. Лион, 5 января. Чичерин получил ноту от румынского правительства, в которой последнее обращает внимание Советроссии на скопления большевистских войск на румынской границе.

«Коммунист», 3 февраля 1921 года. Латвия, 1 февраля. В Латвии установлена государственная винная монополия. Частные винокуры могут изготовлять только ликёр и сладкие водки.

Планы хищников. 2 февраля. Японское правительство постановило вывести войска из Сибири, но удержать за собой грабительски захваченный Сахалин.

Сводка Азнефтепрома. За 31 января добыто за сутки на всех площадях: 119 000 пудов нефти. В том числе собрано — 10 000 пудов. Сведений о перегонке и очистке не получено. Вывоза не было.

Местная жизнь. Нуха. 2 января на рассвете нухинские рабочие под руководством более опытных бакинских товарищей организованно приступили к экспроприации буржуазии, находя колоссальные богатства. У рабочих настроение революционное, и они твёрдо убеждены, что только коммунистическая партия может быть их руководителем.

Театр и музыка. Свободный Сатир-Агит-Театр. Основными номерами второго цикла, идущего в театре, являются две инсценировки: стихотворение пролетарского поэта Алексея Гостева-Дозорова «Мы посягнули» и сказка Максима Горького «Мать».

* * *

...Открылась дверь, и в кабинет осторожно вошла Ольга Розен, в руках у неё был поднос, на котором помещались фарфоровый чайник, чашки, блюдца. Она поставила поднос на край необъятного письменного стола, повернувшись к мужчинам, сказала приветливо:

   — Чай, пожалуйста! Сахара, к сожалению, нет. Вот изюм.

   — Спасибо, Оленька! — Орджоникидзе уже спешил к ней на помощь — разливать горячий чай по чашкам. — Хорошо заваренный чай и надо пить без сахара. А где же третья чашка?

   — Нет, нет! — заспешила Ольга. — Я уже пила. И вообще... У меня теперь режим.

   — Замечательно! — Серго хитро улыбнулся. — То-то я смотрю, Оленька у нас хорошеет с каждым днём. И когда ждать?

   — Вроде летом, — смущённо сказал Каминский.

   — Летом, летом! — засмеялась Ольга. — Да разве, Серго, он может знать точно? Лето велико... В августе.

   — Чур, я крёстный отец! — сказал Орджоникидзе.

Ольга в благодарность порывисто сжала руку Серго, зардевшись, отошла к окну, за которым неистовствовал ветер с моря, села за свой столик. Через мгновение кабинет заполнил мерный стук пишущей машинки.