В июне тридцать седьмого...

Давайте о кошках, а? Чтобы немного отвлечься от тяжкой российской истории. Я расскажу вам о дружке моих кошек Люси и Кнопы. Этого удивительного кота зовут в нашем подъезде Федей. А ещё так: бомжик Федя.

Он появился года полтора назад — жалобно замяукал в подъезде тощий, пугливый котик тёмно-серого полосатого окраса. Естественно, страдалец был накормлен, но к себе не подпускал: давясь и спеша, проглотил еду и тут же юркнул в подвал. Живём мы в хрущёвской пятиэтажке, вокруг такие же дома, и в подвалах ютится немало беспризорных кошек, которых сердобольные жильцы — далеко не всё, естественно, — подкармливают. У этих кошек своя, сложная и довольно загадочная, жизнь. Главное — зимой в подвалах у них есть тёплые спальни: толстые трубы парового отопления, обмотанные мягкой изоляцией.

На следующий день серый котик опять пришёл — и прямо к нашей двери. И произнёс свою первую речь: он издал несколько красноречивых рулад разной тональности, со множеством оттенков, модуляций, переходов, с восклицательными и вопросительными знаками. Безусловно, это был рассказ о его явно нерадостной жизни, и в нём доминировала одна тема.

   — Понятно, Федя, — сказала моя жена (так кот стал Федей), — ты пришёл обедать. Сейчас. Только, пожалуйста, — это уже было сказано мне, — в квартиру его не пускай. Три кошки — это уже слишком. Будем кормить его на лестничной площадке.

Федя постепенно привык к нам, он оказался ласковым, приветливым существом, большим любителем поговорить — повествования его о своей жизни становились всё длиннее и разнообразнее. Я раньше никогда не встречал таких разговорчивых котов и совершенно не удивлюсь, если однажды утром Федя, появившись из своих подвальных апартаментов, скажет мне по-человечески:

   — Здравствуйте! Вчера рыба оказалась немножко с душком, наверно, залежалась. Нельзя ли чего-нибудь посвежее?

Наверно, за эту необыкновенную разговорчивость Федю полюбили и другие обитатели нашего подъезда — на нескольких этажах появились у дверей миски и пустые консервные банки, в которых его ждала еда.

   — Бомжик! Бомжик! — звала его соседка с верхнего этажа (так наш кот стал бомжиком Федей). — Иди, иди, маленький. Я тебе молочка налила.

И Федя мчался на верхний этаж, уже на ходу начиная что-то рассказывать, возбуждённо-темпераментное и жалобное одновременно.

   — Ты знаешь, — сказала мне однажды жена, — наш Федька и в соседнем подъезде дань собирает. Оказывается, он там со всеми перезнакомился, всем всё рассказывает, сплетничает.

Представь себе, он заявил, мы его плохо, однообразно кормим. Не наглец, а?

Словом, Федя стал любимцем двух подъездов и через несколько месяцев превратился в упитанного, вальяжного кота с густой сверкающей шёрсткой, с великолепными изумрудными глазами — просто два живых драгоценных камня дружелюбно сияют вам навстречу. И конечно же, произошло знакомство с Федей наших кошек Люси и Кнопы. Они давно стремились к этому знакомству, выбегая к двери каждый раз, как только за ней Федя начинал произносить свои монологи.

Короче говоря, однажды, когда жена была на работе, я впустил Федю в квартиру. Знакомство состоялось: кошки понюхали друг друга, Федя что-то сказал тихо нашим девочкам, по-моему, ласковое. Быстро, деловито обежал все комнаты, уже не торопясь направился к блюдцам, в которых после кошачьего обеда кое-что оставалось, и приступил к еде. Надо заметить, что Федя обжора. А может быть, сказалось голодное трудное детство. Пока Федя ел, Люся и Кнопа сидели по бокам и внимательно наблюдали за происходящим. Вылизав оба блюдца, Федя произнёс короткую, явно благодарственную речь, обращаясь к кошкам, будто это они накормили его. Потом потянулся, прогнув спину, вышел на середину комнаты и блаженно растянулся на ворсистом паласе. Я катнул к нему теннисный мячик. Тут же в игру включилась Кнопа, кошечка ещё молодая, а за ней и Люся, что случается с ней крайне редко. Люся уже дама в годах, с кровями ангорки, очень сдержанная, гордая, важная, ей бы содержать литературный салон. А игры? Неудобно как-то. И всё-таки она иногда разыгрывается — так было и в день знакомства с Федей. Все три кошки гоняли теннисный мяч, отнимая его друг у друга. При этом у Люси на мордочке, как всегда в подобных случаях, было написано: «Ой! Что же я делаю? В мои-то годы и в моём положении... Конфуз! Неудобно... Что скажут люди и кошки!»

Федя оказался очень деликатным джентльменом: недолго поиграв с новыми подругами, он, взглянув на меня и сказав коротко по-кошачьи только одну фразу, которую я легко перевёл: «Пора!» — сам направился к двери.

Теперь, случается, я его впускаю в квартиру — в отсутствие жены естественно, это наша кошачья тайна, — и у нас начинается маленький весёлый праздник, подобный тому, о котором я только что рассказал.

Вам никогда не хотелось родиться на этой горестной земле кошкой?

Глава седьмая

28 мая 1917 года