В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

— Руки оторвать за такую инициативу! — свирепо сказал Демченко. — Моментально пускай все перетащат в комплектовочную. Количество и сохранность проверь! И выдай им как следует! Распустились! Перед людьми стыдно! Ультрасовременная техника, машина времени, понимать надо! А этим орлам что хронокамера, что мусорный ящик — без разницы!

Линьков еще поговорил с Демченко, выяснил, что работают монтажники действительно до четырех, редко — до пяти, и что зал оставляют незапертым, его потом дежурный по корпусу запирает. Это обстоятельство, впрочем, не имело существенного значения. Тот человек, о котором думал Линьков, наверняка имел ключ и от зала, и от лаборатории № 14. И, скорее всего, на самых законных основаниях.

Демченко, вдруг что-то сообразив, начал допытываться у Линькова, какое он дело ведет, — может, насчет самоубийства, и если да, то при чем тут монтажники и зал хронокамер? Линьков отвечал вежливо и туманно. Демченко продолжал спрашивать, и так они дошли вместе до выхода из зала. Тут Демченко снова увидел Фомича и, грозно хмурясь, спросил:

— Выяснили, кто барахолку в хронокамере устроил?

— Да вроде бы и никто, — слегка растерянно сказал Фомич. — Как один, все говорят: не клали мы туда ничего и близко даже не подходили.

— Нашкодили да еще и врут! — разъярился Демченко. — А я и сам знаю, что это Витька Мезенцев с двумя Юрками, кому ж еще!

— Не они, не они, то-то и дело, — поспешно возразил Фомич. — И никто не врет, все правду говорят, я ребят наших знаю.

— Ясно! Дух святой в камеру щиты и подставки таскал в свободное от работы время! — ядовито сказал Демченко.

— Про духа не скажу, а только наши ребята здесь без вины, — упорствовал Фомич.

Линьков попрощался и ушел. Он-то понимал, что ни монтажники, ни дух святой в этом деле не участвовали. И вообще картина происшествия была для него ясна почти полностью. Правда, он по-прежнему не понимал причин гибели Аркадия Левицкого. Но главного участника — и, вероятно, виновника — этой трагедии он теперь знал.

Шагая по коридору. Линьков все отчетливее ощущал, что самое главное в этой истории он уже выяснил. Если не считать запутанных приключений Стружкова. Но Стружков — в этом Линьков был почти уверен — прямого отношения к этой истории не имел. И вообще раз Стружков явился, пускай сам и объясняет, что к чему и почему: история у него, так или иначе, каверзная…

Проходя мимо расчетного отдела. Линьков приостановился. Может, Берестова знает что-нибудь о Стружкове?

Но Берестовой, к его удивлению, на работе не было. Рыженькая девушка за перфорирующим устройством, которая в первый приход Линькова сюда заверяла, что он сразу распознает Нину Берестову, теперь сочувственно пропищала, что Нина сегодня на работу не вышла.

— Заболела, наверное! — доверительно сообщила она. — А что удивительного! Нина ужас как переживала все эти дни.

Тут в разговор включились другие девушки и застрекотали наперебой:

— Как раз она ничуть не переживала, я даже поражалась!

— Много ты понимаешь! Нина выдержанная на редкость!

— А вчера она еле до конца досидела!

— Девочки, надо ей домой позвонить! Что ж это мы!

— Товарищ следователь, а правда, что Левицкого убили?

— А я знаю, за кого Нина переживает, — она за Бориса!

— Нет, за Аркадия!

— А вот и нет! На Бориса подозрение имеется, мне Эдик дал понять!

«И тут Эдик!» — с ужасом подумал Линьков, оглушенный этой трескотней, и потихоньку выскользнул за дверь.

«В самом деле, надо позвонить Берестовой!» — решил он и отправился разыскивать, откуда бы поудобней позвонить.

Нины дома не было. Старушечий голос ответил, что Ниночка на работе и вернется часам к шести. Это было уж совсем странно. Куда же она девалась? Несчастный случай по дороге на работу? Так ведь давно успели бы известить и семью, и институт… Нет, тут что-то другое! Да чего уж «что-то»! Это она с Борисом выясняет отношения. Он, наверное, позвонил ей прямо с утра, еще до работы, уговорил встретиться… Что же он ей такое сказал? После вчерашнего Нина не так легко согласилась бы разговаривать с ним. А она согласилась, и так увлек ее этот разговор, что она даже на работу не является до сих пор… ведь уже десять минут первого!

Где же они сидят? Может, к Стружкову пошли? Ну-ка позвоним Стружкову…

В квартире Стружкова долго никто не подходил к телефону, наконец отозвался неуверенный юношеский басок:

— Нету его дома. Не знаю, где он. С работы уже звонили, спрашивали. Не знаю, я его ни утром, ни вечером не видел. Может, и ночевал, но из нас никто его не видел…