В исключительных обстоятельствах 1988

- А что боксёр? Одно дело — по мешку стучать, а другое — по живому человеку, да не на ринге, да без правил, когда тебя ниже пряжки норовят садануть ногой, да ещё хором, да ещё ломом... Или трубами, как меня, какая разница?

- Расскажи, как это случилось? — тянул из Яна Сергей, ему очень хотелось убедиться, что и Ян не всемогущ.

- Они нас вырубили каким-то пойлом и били, как под наркозом, хотя в кармане у меня лежала пушка! Во садисты! Так что в жизни,как в арифметике, не всегда умножить или прибавить. Бывает, приходится делить, а ещё хуже — минусовать! Все четыре действия, других не помню, в школе был с математикой в жутких отношениях!

Дело было так...

- В последнюю ходку скентовался с двумя парнишками из со¬седнего края. Ну, трали-вали, за что взяли, обнюхались — свои. Делил с ними последний шмат, последнюю коробушку чайковского...

Как рядовые «кучеры»[3], соседские парнишки ушли на поселенку, отсидев всего лишь полсрока, а «разбойнику» Яну, сидевшему звонком, оставили заветный адресок и заверения в братской, до гроба, дружбе.

Используя свой немалый авторитет среди мелкой шушеры, Ян ловко уходил от серьёзной работы и вышел из колонии таким же, ка¬ким вошёл в неё, — без профессии. Он освободился уже зрелым муж¬чиной, которому положено что-то уметь и что-то иметь, чтобы прокормить себя и семью, ежели таковая на него свалится.

А что он умел вообще?

После школы держался на поверхности около спорта: состоял, ездил, выступал. Числился и пользовался. Числился фрезеровщиком высокого разряда и пользовался зарплатой, вниманием, подпитками и поблажками как фрезеровщик высокого разряда за то, что Бог дал силушки поболе, чем другим.

Когда его время истекло и всё это рухнуло в одночасье, остава¬лось или спуститься с Олимпа в подмастерья, или, если придётся за¬греметь, то в звании!

Ян выбрал второе и начал с фарцовки. Заплатил тёмным продавцам только один раз. Второй — ре¬шил, что хватит за глаза и половины. А когда, отобрав товар, те вы¬бросили продавца на полном ходу из машины под ноги милиционе¬рам, — вышла ему чистая сто сорок шестая статья...

Вдобавок ко всем несчастьям, при обыске у Яна обнаружили заготовленные для продажи паки[4] травы: а это уже прицепом — двести двадцать четвёртая!

И вот Ян вышел из колонии: ни профессии, ни желания работать не появилось, а жить было надо.

Ян нашёл старого дружка по кличке Бульдозер, и тот взял его в долю по старой памяти. У Бульдозера был старенький ноль первый «жигулёнок», и он честно и потихоньку крутился на нём между моря¬ками загранплавания и толкучками.

Ян привнёс в их дело свой размах и проверенные методы. За ме¬сяц, почти не вылезая из машины, они раскрутили при минимальных затратах стольких моряков и фарцовщиков, что через месяц уже вы¬ехали из края, имея в багажнике сотни траузеров-джинсов, сингапур¬ских часов, очков-фильтров «Колор» и тысячи заклёпок.

А выехали они по тому самому адресочку к парнишкам-соседям, потому что о сбыте такого количества товара в родном краю ими, мечеными, не могло быть и речи.

Под залог за один кусок Бульдозер взял у хороших людей в доро¬гу пушку, хотя Ян и гарантировал братание с парнишками на одной глотушке.

И они отправились «навести края» — сбыть весь товар оптом — в соседний край в добром здравии и отличном настроении!

Соседи обрадовались встрече, увезли на дачу, приняли по-царски. Когда узнали в тёмном уголке о цели визита, переглянулись:

- Помыли маримана? Ладно, давайте товар. Фиалки нюхать (деньги получать) будете — завтра.

До сих пор Ян не мог понять, каким образом соседям удалось выключить их из сознания. Каким зельем? Спиртного они не брали в рот ни капли, и соседей это заметно раздражало. Ну, что-то они, конечно, ели-пили из того, что стояло на столе...

Очнулись дорогие гости у придорожного столба, надпись на коем извещала, что приграничный Бикин остался позади и они уже на сво¬ей территории...

Дома-то дома, но в каком они были виде! Так избиты железными трубами, что ни идти, ни тем более ехать — «жигулёнок» догорал в придорожном кювете — они не могли.

Поганое настроение «гостей», кроме побоев и полыхающего синим полымем «жигулёнка», усугубилось и тем, что, придя в себя, они перво-наперво обнаружили, что стоящие над ними дяди облачены в милицейскую форму. Их вызвали, как и «скорую», сердобольные автозеваки.

И это был единственный в жизни Яна случай, вызвавший у него неподдельную радость от исчезновения товара, денег и... страшно по¬думать — пушки.

Правда, эти фраера сунули в карман Яну записку, но милиции она ни о чём не говорила. Там было накарябано: «Библия. Заповедь де¬сятая. Не пожелай дома ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни осла его...» И так далее, всякая галиматья, но Ян понял, что допу¬стил большую оплошность. Парнишки были «в законе», а он предложил им сработать за «шестёрок»... Спасибо им, волчарам, за подлянку, ещё встретимся...