В излучине Дона

— Приятный сюрприз. — Львицын протягивает сложенный вчетверо листок бумаги. — От Кохреидзе.

Я пробегаю записку глазами. Сергей Асонович сообщает, что в Калач прибыли для нас две танковые роты — рота БТ-7 и рота Т-60.

За Львицыным появляется Грудзинский, потом Асланов. Рабочий день начинается.

В десятом часу нас с комиссаром вызывают к комкору.

Оперативная группа корпуса все еще в районе «Полевого стана», того самого, откуда 26 июля мы выбили противника неожиданным фланговым ударом. Родин что-то пишет. Торопливо здоровается и сразу же требует точно сообщить о наличных силах бригады. Я перечисляю все, что имею под рукой, а о БТ-7 и Т-60 высказываюсь осторожно:

— Кроме того, ожидаю пополнение в составе двух танковых рот.

— Все же, сколько у вас машин на ходу? — Родин строго и, как кажется, сердито смотрит мне в глаза.

— Семь плюс ожидаю еще двадцать, которые должны подойти.

— Плюс, минус, — взрывается Георгий Семенович. — Подойдут, не подойдут. Меня это не касается. Извольте отвечать точно.

Понимаю, что комкор очень устал, отсюда и нервозность. Но замечание его несправедливо, и в сердцах говорю:

— Я не святой дух и не знаю, дойдут ли все двадцать машин до передовой. Может, половина их сгорит от бомбежки.

Родин резко вскидывает голову, скользит по мне взглядом:

— А вот Румянцев святой дух. Он точно назвал число своих машин.

Встретив мой взгляд, Румянцев подмигивает мне и улыбается.

— Разные бывают понятия о точности, — вырывается у меня.

Видимо, не желая продолжать этот бесцельный спор, Георгий Семенович промолчал, уткнувшись в свои записи. Потом отложил их, взял карту:

— Готовьтесь, товарищи, к завтрашнему наступлению. Задача корпуса прежняя: овладеть Липо-Логовским. Действия наши поддержат части гвардейских минометов. Но на многое не рассчитывайте, — вдруг предупреждает он. — У гвардейцев мало боеприпасов.

Когда совещание закончилось и все уже направились к выходу, комкор вдруг предупреждает меня:

— Учти, Лебеденко, две новые роты входят в мой расчет. — И показывает на свои записи…

Прохорович возвращается в бригаду, а мы с Маслаковым выходим на развилку дорог встречать новые роты. Усаживаемся на бугорок, закуриваем. Укрыться от палящего солнца негде. Сидим, млеем от жары и нетерпеливо посматриваем в сторону Дона.

В отяжелевшей голове никаких мыслей. Это от зноя и духоты. Лишь изредка заскочит в нее какая-нибудь забота, нехотя поворотится где-то в извилинах мозга и растворится, уступив место покою и созерцанию.

Только через час вдали возникает облако пыли. Оно быстро разрастается и густеет. И вот из него вырывается танк. Это БТ-7. Движется он без гусениц, с большой скоростью. За головной показывается вторая машина, потом третья. Жду следующих, но их не видно, не видно дальше и пыли.

По моему требованию танки останавливаются. Броня их облеплена запыленными людьми. С первой на землю соскакивает командир. Поправляя на ходу ремень и пилотку, спешит навстречу, представляется:

— Командир танковой роты старший лейтенант Минаев.

Интуитивно я чувствую, что на фронте он впервые. Почему мне так кажется? Просто подсказывает опыт, выработавшийся за год войны. Новичок на фронте выдает себя какими-то присущими только ему признаками. Повышенной возбужденностью, например, которая проявляется во всем: в голосе, в особенном блеске глаз, в жестах, подчеркнуто четких и несколько аффективных. Новичок очень хочет показаться бывалым, смелым, дать понять, что великолепно знает, каким должен быть фронтовик, и старается быть особо дисциплинированным, подтянутым, готовым броситься выполнять любое распоряжение начальника. И ему самому нравится эта готовность, и он, как бы ни старался, не в силах сдержать ее.

Я называю себя и спрашиваю:

— Что, старший лейтенант, в боях не был?

Минаев вспыхивает и как-то чересчур поспешно, словно оправдываясь, отвечает:

— Еще не пришлось.

— Откуда сейчас?

— Прямо с СТЗ.

— А где рота?

— Две машины остались за переправой, неисправность в трансмиссии обнаружилась. У третьей уже на этом берегу мотор отказал. Остальные шли за мной, да что-то отстали.

Каждое слово Минаева камнем ложится на сердце! Комкор приплюсовал обе роты в мой актив, а у них уже потери из-за неисправности.

— Карта района есть?

— Есть.

Минаев поспешно вытаскивает из полевой сумки двухкилометровку. Я показываю ему место расположения батальона Мельникова и как к нему лучше добраться. Предупреждаю, что обстановка сложная и нужно быть готовым к действию в любую минуту.

— Есть, быть готовым, — упавшим голосом повторяет Минаев и растерянно смотрит на своих товарищей, стоящих рядом.

Политрук роты и несколько танкистов обескуражены не меньше командира. Это и понятно. Они рассчитывали после марша отдохнуть, осмотреть и отрегулировать машины, а тут чуть ли не с ходу бросают в бой. В их сознании это не укладывается. Со временем поймут, что требует фронт, сейчас же объяснять это нет времени, да словами такое и не растолкуешь.

В заключение говорю:

— Старший лейтенант, сами отправляйтесь с танками. Политрук пусть останется встретить остальные машины.