В кавычках и без

«Акция» эта в первоначальном ее виде была предпринята еще президентом Кеннеди, и преследовала — опять же, поначалу — цели самые благородные. Она ставила задачей покончить с дискриминацией меньшинств в Америке во всех ее формах — в университетах и школах, судах, бизнесе, устройстве на работу, и так далее. Маятник, однако, в точке теоретического равновесия удержаться не смог, и «акция утверждения» из орудия борьбы с расизмом стала превращаться в орудие его насаждения. Постепенно были введены обязательные квоты на трудоустройство, когда предпринимателю — в том числе и частному предпринимателю — полагалось трудоустроить не менее такого-то процента темнокожих работников (а позднее и гомосексуалистов, инвалидов, испаноязычных, женщин — последние вопреки не только логике, но и арифметике, тоже числились «меньшинством»). Такого же рода квоты вводились при приеме в университеты и колледжи, распределении стипендий, формировании кафедр и ученых советов. Авторов новых законов нимало не интересовало, что сплошь и рядом компании, предприятия, школы и университеты вынуждены были брать не «самое лучшее», а, как говорят, «что есть». Апогея этот сомнительный социальный эксперимент достиг в годы правления «самого либерального президента в истории США» — Билла Клинтона. (Конечно, не в одном Клинтоне дело — в Канаде можно столкнуться с теми же прелестями где угодно. Скажем, полицейское управление Торонто сообщило, что белые соискатели могут как минимум пять лет не тратить ни время, ни бумагу на подачу заявлений на работу: квоты не выполнены, и приниматься в течение этого срока будут только представители этнических, сексуальных и прочих меньшинств.)

Действительно ли это стало столь распространенным явлением? Судите сами. Было опрошено руководство 500 самых крупных американских компаний (взятых из списка журнала «Форбс»). В ходе опроса выяснилось, что 18 процентов из них ввели черным по белому (печальный каламбур) записанные расовые квоты, еще 54 процента замаскировали квоты под названием «определенных социальных целей», кто-то предпочел отмолчаться — и лишь 14 процентов опрошенных заявили, что при приеме на работу руководствуются только и единственно квалификацией и способностями кандидатов.

В университетах и колледжах — форпостах либерализма — ситуация нередко еще сюрреалистичнее. Скажем, Мэрилендский университет ограничил выделение стипендий (а без них абитуриенту из малообеспеченной семьи о дипломе и мечтать не приходится) только темнокожими студентами. В Техасском университете было отказано в приеме четырем белым студентам — при том, что их школьные баллы (а именно они служат критерием при поступлении) были выше, чем у темнокожих и испаноязычных студентов, зачисленных без всяких проблем. Ситуация эта интересна еще и тем, что, как выяснилось, баллы одной из четырех, Черил Хопвуд, были выше, чем у 40 из 41 (!) черных студентов, принятых на юридический факультет. Еще один университет потребовал, чтобы каждый факультет принял как минимум одного черного профессора — как хотите. Хотеть-то не проблема, но как быть, скажем, факультету математики, при том, что за один год по всей стране только шестеро темнокожих защитили докторские диссертации в области математических наук?

А пресса… А пресса ведет яростную охоту за призраком «белого расизма», который, по ее уверениям, продолжает угрожать Америке. Совсем еще недавно все газеты и телеканалы полны были леденящих душу сообщений о том, что «белые супрематисты» обрушились на беззащитную «черную» Америку по всем фронтам: горели, подожженные одна за другой, черные церкви на Юге. Месяц публику лихорадило, пока, наконец, полицейские источники не опубликовали данные, по которым получалось, что, скажем, в Техасе, где таких пожаров было более всего, подожжены были 11 негритянских церквей и… 20 «белых». Причем большинство негритянских было подожжено вовсе не белыми преступниками. После чего стало ясно, что акция была не расистской, а анти-христианской, и тема была тут же свернута как немодная и непопулярная.

Аналогичный поворот событий был и в еще одной недавней истории (истерии) со свастиками, крупно намалеванными на стенах негритянской казармы. Кто намалевал? За руку не взяли, но понятно, что те же последыши ККК и прочей расистской нечисти. Правда, когда за руку все-таки взяли, выяснилось, что «художником» был… Правильно, темнокожий солдат.

Говоря о прессе (и, кстати, о властях), не могу не упомянуть еще одну совсем уж недавнюю историю. Барбара-Роуз Коллинз, член Конгресса США, давеча таким образом высказалась о белой расе: «Все эти белые — я не верю в их терпимость. Я люблю индивидуумов, но не люблю их расу.» Детройская газета «Фри Пресс», напечатав сие красноречивое заявление, поставила вместо «не люблю» — «ненавижу». Результат? Газета принесла уважаемой леди из Конгресса свои униженные извинения. (Меняя цвета, можно с уверенностью сказать, что любой белый политик, сделавший такое же замечание об «афроамериканцах», вылетел бы из политики не в считанные дни, а в считанные минуты.)