В клетке. Вирус. Напролом

– Этот код воздействует на проприоцепцию, или, попросту говоря, на мышечные чувства, – объяснил Тони. – В результате у интегратора возникает ощущение, что он не воспринимает собственное тело.

– То есть код парализует их, – сказала Тайла, очевидно так и не отключившая слух.

– Нет, – ответил Тони. – В том-то вся подлянка. Интегратора нельзя парализовать, иначе клиент не сможет использовать тело. Но можно отнять у интегратора все ощущения собственного тела и в то же время оставить телу способность воспринимать сигналы. То есть интегратор заперт в своем теле, а оно пляшет под чужую дудку.

– Получается, у интегратора синдром клетки, – заметил я.

– Точно! – воскликнул Тони. – Он становится хаденом. Но, в отличие от нас, – он обвел рукой нас троих, включая Ванн, – с полностью исправным телом!

– Но если интегратор в клетке, тело ведь не сможет ходить, – сказал я. – А ты же сам говорил, что он должен помогать.

– А тут еще одна подлянка. Код не только загоняет интегратора в клетку, но и заставляет его мозг думать, будто сигнал от клиента также является его собственным сигналом. Таким образом, когда клиент говорит: «Подними руку», тело слышит это и от клиента, и от интегратора. И поднимает руку. Или ногу. Или жует.

– Или прыгает без парашюта, – добавила Ванн.

– Или прыгает, – подтвердил Тони.

– Вы сказали, что код еще и стирает память, – напомнила Ванн.

– Ну да. Хотя, возможно, не совсем правильно говорить, что стирает. Код просто не дает мозгу интегратора переводить кратковременную память в долговременную. Как только клиент отключается, все воспоминания об общении с ним из мозга бесследно исчезают.

– Так и получается провал во времени, – сказал я.

– Но не для клиента, – уточнила Ванн.

– Наверное, нет, – сказал Тони. – Если мозг клиента работает нормально, память тоже запишется нормально.

– То есть клиент может делать что угодно, а интегратор ничего не вспомнит, – подвела итог Тайла.

– Правильно, – сказал Тони. – Но в этом и состоит самая гнусная мерзость. Пусть интегратор ничего и не помнит, но, когда это происходит, он все чувствует. Ведь сознание-то код не отключает. Это и не требуется – достаточно того, что код отрубает мышечные чувства и скидывает сознание в буфер кратковременной памяти. Писать еще и код, который бы отключал сознание интегратора, – это только лишняя трата времени. Поэтому каждую секунду, в которую клиент использует запертого интегратора…

– Тот испытывает чувство, как будто он тонет, – договорила за него Ванн.

– Ну да, – подтвердил Тони. – Или чувство, будто все это тебе снится и ты не можешь пошевелиться. Или что, по сути, ты стал хаденом.

– Как все это связано с железом? – спросила Ванн.

– Напрямую. Железо оптимизируется под софт, а не наоборот. К примеру, у этой сети густая концентрация волокон сосредоточена на заднем спинномозжечковом пути, который отвечает за бессознательную проприоцептивную чувствительность, иначе говоря, за восприятие своего тела. Таким образом, если у вас имеется софт, есть прямой смысл сделать под него железо. Эта сеть сконструирована под совершенно конкретную цель.

– Завладеть чьим-то мозгом, – сказала Ванн.

– В общем и целом – да.

Я заметил знакомое лицо в конце переулка:

– По-моему, я вижу Бренду Риз.

Я махал ей рукой, пока она меня не увидела. Она улыбнулась, помахала мне в ответ и пошла в нашу сторону.

– А нам пора, если мы еще хотим успеть в кино, – напомнила Тайла Тони.

– Последний вопрос, – сказала Ванн. – Эта программа сможет хоть как-то работать в другой сети?

– Вы имеете в виду, у другого интегратора? – уточнил Тони.

– Точно.

– Вам ответить подлиннее или покороче? – спросил Тони, и Тайла протяжно застонала.

– Покороче.

– Сомневаюсь, что получится.

Бренда Риз потянулась к своей сумочке, вытащила оттуда пистолет и направила его на Ванн. «Пистолет!» – завопил я, схватил Ванн и дернул вниз, одновременно накрывая ее своим трилом. Одна пуля расколола мне спинную панель, другая с визгом пробороздила руку. Меня пронзила нестерпимая боль, и я тут же отключил болевые ощущения. Дворик кафе наполнился криками и паникой. Я выхватил станнер и развернулся, чтобы выстрелить в ответ. Риз уже бежала по переулку вместе с перепуганной толпой.

– Твою ж мать, – прошипела Ванн.

Пуля попала ей в плечо. Тайла уже зажимала рану, чтобы остановить кровь.

– Шейн, какого хрена вы тут торчите? – разозлилась Ванн. – Живо за ней!

– Тайла, – попросил я.

– Все под контролем, – сказала она, не отрывая взгляда от плеча Ванн.

Я побежал за Риз.

Та уже свернула налево, на Тридцать третью. Когда я выскочил на перекресток, то увидел, что она еще раз повернула налево, на М-стрит. Снова послышался щелчок выстрела и за ним – громкие крики. Я завернул за угол, и меня чуть не сшибли бегущие в ужасе люди. Я сошел с тротуара, чтобы не столкнуться с ними, и увидел Риз в полуквартале от себя. Она озиралась – явно искала меня.

Вокруг было слишком много людей, чтобы стрелять. Поэтому я просто побежал ей навстречу.