В когтях у сказки

Началось с малого. Барон принялся кутить. День и ночь в замок Тиффож стекались гости, которых кормили от пуза и веселили на все лады. Одна беда, чувство юмора у барона было, мягко говоря, своеобразное. Любил, например, на досуге наловить какого-нибудь зверья, – лис там, или барсуков – да и запустить в дом какого-нибудь трусоватого вельможи. Тот, само собой, ни сном, ни духом, возвращается из гостей, а дома под кроватями и в шкафах – беснующийся зверинец. Все, как есть, обгажено, обивка – в ленточки, в общем, обхохочешься.

Надо сказать, меру, барон, поначалу, все же знал. Ядами, например, не злоупотреблял, вопреки повальному увлечению того времени, травил только тех, кто был совсем уж как кость в горле. Зато в алхимии и магии упражнялся почем зря. В пятнадцатом веке эти занятия считались… передовой наукой. Философский камень искали все, кому не лень, невзирая на чины и звания. Найти – никто не нашел, но дел натворили… Де Рец и тут отличился. Книги он и раньше уважал, а тут и вовсе поселился в библиотеке. Затем и до опытов дело дошло.

В то время барон предпочитал жить в замке, который позже переименовали в замок Синей Бороды. Выглядело сооружение на редкость угрюмо и отталкивающе, но часовня замка была увешана роскошными парчовыми гобеленами, уставлена драгоценной церковной утварью, а сами священники щеголяли в умопомрачительном облачении. Барон ежедневно прослушивал по три мессы и обожал церковную музыку. Но когда над окрестными лесами сгущалась тьма, крестьяне со страхом смотрели на освещенное окно самой высокой башни, где временами вспыхивали красные всполохи и неслись на всю округу пронзительные крики, которым вторили дикие звери, вышедшие на охоту.

Поначалу дело ограничивалось слухами. Поговаривали, что в те часы, когда у ворот замка раздавали еду и одежду нищим, слуги барона заманивали маленьких попрошаек обещаниями угостить сладостями. Тех, кто поддавался на уговоры, никто больше не видел.

А потом стали пропадать малыши из окрестных деревень. Первой пожаловалась Перрин Лоссар, живущая рядом с замком. Ее десятилетний сын слыл самым хорошеньким мальчиком в деревне и как-то раз оруженосец барона Пуату заговорил с ним на улице. Ребенка заинтересовал кинжал оруженосца, он наивно заявил, что мечтает иметь такой же. Пуату с готовностью дал ему кинжал, но мать мальчика немедленно отобрала опасную игрушку и вернула владельцу. Пуату не смутился и стал убеждать Перрин отпустить сына в замок, служить барону. Он дал женщине сто су на одежду для ребенка, и та сдалась. На следующий день мальчик покинул деревню в свите барона. Прошло время. Барон со свитой не раз проезжал через деревню, но сына глупой Перрин с ним не было. Слуги отговаривались тем, что мальчика перевезли в другой замок или просто прогоняли несчастную.

Дети пропадали все чаще. Особый страх у людей вызывала одна из помощниц барона: старуха, вечно одетая в черное. Когда сын Жоржа Лебарбье, собирая сливы на задворках гостиницы «Рондо», не вернулся домой, жительница деревни видела на дороге старуху, крепко держащую за руку мальчика. В другой раз ее заметили в тот момент, когда она покупала игрушки у бродячего торговца, а спустя некоторое время вновь прошла мимо него, ведя за руку маленького мальчика. Полагали, что это сын Лисетты и Гийома Сержана, очень красивый и добрый ребенок, которого мать ненадолго оставила дома приглядывать за годовалой сестренкой. Сестренка осталась на месте, а мальчик пропал. Его красную шапочку несчастные родители нашли на болоте, но они понапрасну шарили в трясине. Тела так и не нашли.

Когда число пропавших детишек стало исчисляться десятками, недовольство народа достигло крайности. Все пропавшие дети были мальчиками в возрасте от семи до четырнадцати лет, все отличались красотой, здоровьем и сообразительностью, всех незадолго до исчезновения видели в обществе слуг барона, и это уже походило на закономерность.

В те времена недовольство быстро обрастало действием. К слову сказать, в средние века бескровно вообще не жили. По малейшему поводу люди резали друг дружку открыто и с чистым сердцем. Не щадили ни братьев, на сестер, ни маму с папой. В общем, народ попер на барона с факелами и дрекольем, но тот задавил конфликт в зародыше. В конце концов, маршала ему не за красивые глаза дали.

Народный бунт не удался, а вот свой брат – вельможа подложил де Рецу свинью. Наверняка, один из тех, кому не понравилась шутка с зоопарком. По совету друзей он накатал королю анонимку, где черным по белому все грехи барона расписал. Тот спихнул дело на епископа, а тому уже деваться некуда, назначил вести дознание вице-инквизитору Жану де Тушерону. Правда тет-а-тет ему дали понять, чтобы не слишком усердствовал. Тот очень старался, но все равно обвинительный акт, составленный им, включал аж сорок семь пунктов.

Самыми страшными были показания слуг барона – Анри и Пуату. Барон пытался протестовать против их допроса:

– Я протестую, – вещал подсудимый, – чтобы моих слуг допрашивали как свидетелей обвинения! Господин не должен зависеть от сплетен и наветов черни.