В кольце смерти

– 0, Господи! – закатила глаза Лариса. – Дима, он даже Борю не знает. Может, ты ему объяснишь, а то я уже не понимаю, кто и что понимает. Кстати, давайте ещё по чуть-чуть.

– Налить я налью, – сказал Дмитрий, – а в остальном участвовать не намерен. Где омоны, спецназы и бронежилеты с масками? – обернулся он к Гольцову.

– Хорошо, я сама как-нибудь, – поднимая наполненный Дмитрием стаканчик, заявила Лариса.

– Только до дна-то не пей, – предостерёг её Дмитрий.

– Нет, я только половинку… Так вот, Егорка-мент, Боря – это тот, который головешечка. Он был старшим у исполнителей убийства Бронова. А потом убил Дениса возле метро. И Дима его поймал бы в тот раз, если бы он жидко не обкакался прямо там, в метро, в тот раз и не выскользнул бы у него из рук.

– В тот раз, – со смешком добавил Дмитрий.

– У кого – «из рук» и «в тот раз»? – спросил Гольцов.

– У Димы, – ответила Лариса. – У него из штанины текло, и было скользко в метро. О, да я стихами заговорила!

– У кого текло? – Гольцов посмотрел на Подлесного.

– Да не у Димы текло, а у Бори, который и выскользнул, воспользовавшись этим. Ох и тупой же ты, Егорка. И вообще, Боря – это отработанный материал. Сейчас надо Пал Палыча искать. Который, я уверена, знает заказчика.

– Какого ещё Пал Палыча?

– Того, который чуть меня не задушил, потом ранил Борю и убежал. А потом прислал трёх бандюков, чтобы нас ликвидировать. Мы только с Димой отвалили, как тут три автоматчика на белой «четвёрке» подкатили и устроили бойню с последующим пожарчиком. Ясно?

Гольцов не ответил. Однако видно было, что ясно ему далеко не всё. И последующие его вопросы показали, что это действительно так.

– На-до-е-ло! – продекламировала Лариса. – Я сейчас поставлю музыку. И будем танцевать и пьянствовать.

Подлесному танцевать не хотелось, но выпить он был не против. Ну и навыпивался. Результат – похмелье пятой категории сложности.

Немного оклемавшись, Подлесный решил позвонить Бояркиной. Позвонить и сказать ей, какая она сволочь и мразь. А состояние сейчас у него именно такое, чтобы произносить вслух самые ругательные слова и резать правду-матку без малейшей деликатности. Времени одиннадцатый час, следовательно, Бояркина уже в офисе.

Ответила Катя, жизнерадостным, бодреньким голосом.

– Могу я поговорить с Бояркиной Мариной Григорьевной? – спросил Дмитрий.

Ответом было молчание.

– Алло! Соедините, пожалуйста, с Мариной Григорьевной, – повторил Дмитрий.

Опять молчание, довольно продолжительное. Потом Катя всё же заговорила.

– Извините, мне ваш голос показался знакомым, – произнесла она севшим голосом испуганного человека. – А Марина Григорьевна будет позднее. Что ей передать?

– Вы всегда такими паузами отвечаете на знакомые голоса? – полюбопытствовал Подлесный прежде, чем положить трубку.

– Только если звонят покойники, – ответила Катя.

– Что? – удивился Дмитрий. – В вашу фирму и покойники звонят?

Катя хихикнула, потом сказала:

– Да нет, конечно. Но у вас голос, как у бывшего мужа Марины Григорьевны, который умер, погиб очень трагически.

– Очень трагически – это как? – слегка растерялся Дмитрий.

– Убили и сожгли в огне. Пожар устроили. Подробностей я не знаю.

Проснувшаяся Лариса произвела попытку приоткрыть глаза.

– С кем ты там общался?

– Секретарша говорит, что бывший муж Бояркиной, то есть я, надо понимать, очень трагически, как она выразилась, погиб, – присаживаясь на кровать, сообщил Дмитрий. – И сожжён в огне пожара, специально для этой цели устроенном.

Лариса помолчала, потирая глаза, а потом многозначительно улыбнулась и проговорила:

– Бояркина, по-видимому, так же думает.

– И что?

– Мозги бы ей въерошить, стервозе.

– Как это?

– Подумать надо. – И Лариса приняла задумчивый вид. – Например, подходит она к постели, а там лежит человек. Кто?! Что?! Она сдёргивает одеяло, а там!.. Ты понял?

– Я, что ли?

– Естественно! – оживлённо подтвердила Лариса. – Естественно, ты. В одежде или без. Бледный или синий.

– Но у меня нет ключа от квартиры, – развёл руками Дмитрий.

– Да, этот вариант не подходит, – вздохнула Лариса. – В постель, да ещё голого… Чревато-с. Она оправится от страха да и… Да, сначала в гамаши наделает, а потом отыграется.

– Ты ревнивая, оказывается, – заметил Дмитрий.

Лариса строго сказала:

– Это не ревность. Я не люблю, когда меня дурачат. И если я рассчитываю на определённый результат, то его именно и хотела бы получить. А тут? Вас, тебя и её, это, может, и устроит. Но не меня. Понял? – После паузы, уже другим тоном, добавила: – Да и посмотреть сценку хотелось бы. Поэтому – подъезд.

– Лежать в подъезде? – ужаснулся Подлесный.

– Не обязательно лежать. Ладно, позавтракаем, опохмелимся и решим.

– Я не опохмеляюсь, – отказался Дмитрий.

– Как знаешь. А я вынуждена, ибо надо жить и работать. Кстати, осталось что-нибудь от вчерашнего?

Дмитрий кивнул.

– Грамм сто в бутылке. На столике.

Лариса налила себе водки и устроилась в кресле. Отпила в задумчивости один глоток, второй, а потом приказала:

– Давай её телефон!

– Что ты надумала?

– Давай-давай! Вместе с именем-отчеством. Если не на работе, то, наверно, дома ещё прохлаждается? Так?