В космической пустоте

Его голос тоже был проблемой. Сначала он предполагал, что, когда он примет тело Элфреда, то большая грудная клетка даст ему тот же гулкий голос, что и первому помощнику. Но этого не происходило. Если в его голосе и было какое-то изменение, то оно было предельно тонким, и он не мог быть полностью уверен, что даже это не было выдачей желаемого за действительное. Выглядел ли он как Элфред Сильверхорн или Валлус Лифбовер, он всегда говорил как Телдин Мур. Контраст был еще более заметен, когда он принимал облик штурмана Сильвии, или второго помощника Джулии. Хотя его горло и рот были женскими, голос определенно оставался мужским. Не было абсолютно никакого способа, которым он мог бы использовать силу плаща, чтобы выдать себя за другого человека, если бы «аудитория» когда-либо слышала, как говорит настоящий обладатель плаща.

— «Это и к лучшему», — подумал он. Он все еще чувствовал, что есть что-то изначально неправильное в том, чтобы принимать чужую форму, независимо от мотива. Сознание того, что невозможно полностью принять чужую личность, почему-то успокаивало.

Глава Девятая

Так прошла остальная часть путешествия. В пятидесяти трех днях пути от Кринна они достигли хрустальной оболочки, заключавшей в себе Реалмспейс. Телдин настолько привык к чудесам космоса, что не испытал разочарования, узнав, что они пройдут сквозь оболочку во время его сна. Когда он ложился спать в свою пятьдесят третью ночь на борту «Зонда», вид через иллюминатор каюты был бурными красками потока. Когда он проснулся через несколько часов, в каюте впервые за неделю было темно, а по другую сторону иллюминатора царила тьма. Телдин вылез из гамака и вышел на палубу.

Небо вокруг корабля-молота сначала выглядело точно таким же, каким он видел его всю жизнь: бархатная чернота, усеянная звездами, сияющими каким-то хрупким светом. Однако через несколько мгновений это чувство исчезло. Ориентация этих звезд была совсем не такой, к какой он привык. Их, казалось, было гораздо больше, сгруппированных в совершенно чуждые группы. Созвездий, которые были его друзьями с детства, нигде не было видно, и его разум не мог придать какой-либо порядок звездам, которые он видел. По левому борту, прямо над поручнем, было что-то, чего он никогда раньше не видел — дымная, слабо светящаяся, мгла. Когда он смотрел на нее прямо, она, казалось, исчезала. Но когда он смотрел на нее боковым зрением, он мог различить в ней какую-то структуру.

Эта структура была ему знакома, понял он с легким шоком. Она безошибочно напомнила ему о метеорологической карте, которую он видел, будучи над Кринном, когда «Неистощимый» удалялся от планеты. Там было то же самое круглое ядро, из которого торчали, как бы изогнутые руки. Единственное, чего ему не хватало, — это ощущения движения, которое давала ему буря. Может быть, это был черный, невыразительный фон или неподвижные звезды, которые окружали его. В любом случае, ощущение, которое давал ему этот узор, было ощущением безграничной дистанции. Экипаж «Зонда» сказал ему, что он не более удален, чем другие звезды, но что и звезды, и эта вращающаяся форма на самом деле являются вратами в другую плоскость — Плоскость Лучезарности, расположенную на внутренней поверхности кристаллической сферы. Независимо от того, что он знал, он чувствовал, что этот спиральный узор был невообразимо дальше, чем другие светящиеся точки.

Впервые Телдин заметил, что на палубе есть кто-то еще, кто наблюдает за ним с выражением легкого удивления. Это был Валлус Лифбовер, эльфийский маг, один из рулевых «Зонда». Телдин быстро улыбнулся ему, но не решился подойти и присоединиться. Его нежелание было вызвано двумя причинами — во-первых, он наслаждался ощущением одиночества, одиночества под незнакомыми звездами; во-вторых, по той же причине он избегал эльфа после битвы, так как Валлус, очевидно, был магом значительной силы. Как таковой, он мог бы быть более склонен расспрашивать Телдина о его собственных проявлениях его способностей. В то время как другие члены экипажа избегали этой темы, по крайней мере, частично из страха, как предположил Телдин, Валлус вряд ли сделает то же самое.

Сдержанность Телдина оказалась неуместной, когда эльф пересек палубу и присоединился к нему.

Валлус приветственно кивнул. Телдин заметил, что даже когда он старался быть дружелюбным, в эльфе чувствовалась какая-то отчужденность, ощущение, что он каким-то образом отделен от всех и наблюдает с какой-то недоступной точки зрения знания и мудрости. Было также сильное чувство исключительности — это было самое близкое слово, которое мог придумать Телдин, — чувство, что эльф не раскрывал всего, что знал или думал.

Возможно, это было просто следствием того, что он проживал десять лет или больше за каждый год, которые Телдин и другие были живы. Какова бы ни была причина, это оказывало леденящее воздействие на любое чувство дружбы, которое Телдин мог бы испытывать в противном случае, и сделало очень трудным, чтобы доверять эльфу.