В костюме голой королевы

— Да вовсе нет! Мы его случайно напугали, он убежал и не вернулся, и вот теперь мы его ищем, — тут Люсинда вспомнила кое-что. — Да ведь вы должны были видеть эти объявления, вы следили за мной, когда я их расклеивала! И не говорите, что это не так, я вас видела и узнала!

— Ах да. «Пропал кот нигерийской породы»?

— Кот д’ивуарский, — поправила Люсинда. — Попросту говоря, черный. Мне позвонили с сообщением, что нашли подходящего, и назначили встречу вот здесь и сейчас.

Она посмотрела на наручные часы и покачала головой:

— Нет, время вышло полчаса назад.

— Какая огорчительная непунктуальность, — заметил Бобров и без приглашения присел на ступеньку рядом с Люсиндой.

Она вздернула нос, но не возразила.

— Подождем, — светски предложил Бобров. — В конце концов, если доставка кота не состоится, вам должны позвонить.

— Подождем, — согласилась Люсинда.

— Дзииинь! — запел телефон.

— Да, алле! — отозвалась Люсинда и разочаровано выдохнула:

— Это не мой…

— Это мой.

Бобров вскочил, вытаскивая мобильник из кармана, да так и остался стоять, вытянувшись во фрунт, на все время разговора:

— Да, Андрей Петрович, здравствуйте! Я с девушкой. Да. Нет. Не знаю, я же за ней не следил. Что? Что?! Где? Когда? Понимаю. Конечно, я постараюсь. Да, до связи.

— Что-то случилось? — спросила Люсинда.

— Да.

Бобров попытался вытереть вспотевший лоб мобильником, чертыхнулся и неожиданно грозно уставился на Люсинду сверху вниз:

— Где ваша подружка? Куда она пошла?

— Оля? А какое вам дело?

Люсинде стало неприятно, что Бобров интересуется другой девушкой.

— Вставайте! — Макс потянул ее за руку, вынуждая подняться. — Мужу вашей подруги и моему начальнику только что позвонили с требованием заплатить миллион долларов в качестве выкупа за похищенную жену.

— А мы тут при чем? — по инерции спросила Люсинда.

И тут вдруг до нее дошло: миллион долларов проассоциировался с олигархом.

— Романчикову похитили?!

— Громову, — нетерпеливо поправил Бобров и аккуратно встряхнул собеседницу. — Говорите, куда она отправилась, расставшись с вами у дверей отеля?

— На пирс сгоревшего клуба «Качалка», тоже за котом…

Бобров чертыхнулся и прыжками через две ступеньки побежал вниз по лестнице.

— Стойте! — спохватилась Люсинда. — Я с вами!

Она отчаянно ускорилась, догнала Макса на спуске и сразу же повела допрос:

— Что… Сказали… Похитители…

— Как всегда: готовьте выкуп, а то живой не увидите, — у Боброва дыхалка была получше, он выговаривал целые фразы.

— Когда… Отдавать… Деньги…

— Завтра утром, раньше Громову сюда не добраться.

— Значит… Мы должны… До утра…

— Соображаешь!

Бобров одобрительно хлопнул бегущую рядом Люсинду по спине, заодно придав ей ускорение.

И, кажется, даже не заметил, что перешел на «ты».

Обходить закрытые «Норильские зори» стороной было бы долго и трудно.

Огороженный забором треугольник широким клином тянулся от центрального проспекта до моря, мешая перемещению в центр города и обратно гостей и сотрудников пансионата «Солнечный Магадан», расположенного за «Норильскими зорями».

Строительные работы на объекте велись лишь время от времени, по мере появления у владельца свободных денег, и ухоженный парк некогда популярной здравницы превратился в дикие джунгли с роскошными, как в допотопные времена, папоротниками и колючками.

Граждане, знающие, что кратчайшее расстояние из пункта А в пункт Б — это прямая, за два года долгостроя протоптали через «Зори» удобную тропинку. Она брала начало у одной просторной дырки в заборе и заканчивалась у другой.

Охрана санатория не раз пыталась заделать эти функциональные отверстия, но все попытки были тщетны. Если дыры забивали деревянными щитами, то доски исчезали вместе с гвоздями. Частую шнуровку из колючей проволоки аккуратно истребляли кусачками. Заплатки из проволочной сетки раздирали в клочья. Дольше всего продержалось заграждение из обмазанных гадким солидолом железных труб, но и его как-то ночью вырезали вместе с солидолом и частью забора, отчего проход не просто открылся, но еще и расширился.

В настоящее время проходная дыра в заборе была заклеена большой афишей гей-парада, еще свеженькой, прилепленной совсем недавно. Саша-зам, как местный житель, этой скромной хитростью не обманулся и решительно полез сквозь нарисованного гея, разорвав его на две половинки. Это красиво символизировало трудности определения сексуальной ориентации.

Флажки бумажных клочьев весело зашелестели, и Саша не услышал приближающихся шагов.

В ночное время партизанская тропа, как правило, пустовала, потому что никакого освещения на территории не было, а риск сломать себе ногу на кочках и ямах, напротив, присутствовал. Но Саша был вооружен встроенным фонариком мобильного телефона, и ему даже в голову не приходило, что он может стать жертвой грабителей или уличных хулиганов, пока на крутом повороте перед ним не возникла пугающая фигура.

Персонаж в тренировочных брюках смутно белел в темноте незагорелым телом и отчетливо — молочного цвета носками, того же колера лампасами на штанах и подобием белоснежного капюшона на голове.

Этот наряд сочли бы странным даже на гей-карнавале.