В краю молчаливого эха

— Именно так, — повторил Бор. — Меня удивляет, что Бобровский приказал Агафону принести именно двенадцать кусков.

— Что удивляет? Количество?

— Да, — кивнул головой северянин.

— Ну… цифра, конечно, интересная… Есть же двенадцать месяцев в году… двенадцать Великомучеников…

— Это похоже на какой-то обряд. Колдовской…

— Возможно, — согласился Прутик. — Тем более янтарь требуется омыть в каких-то источниках…тут я не совсем понял каких…

— За то мне понятно, — загадочно сказал Бор.

— О! Вы знаете, я кое-что вспомнил. На алхимии нам рассказывали про обычный янтарь.

— И что?

— Из этого камня делают любовные амулеты. А белый янтарь — может избавить от всех болезней…

— Н-да! Весьма интересно! — язвительно проговорил северянин. — И что нам до всего этого?

— А-а-а… ну, ещё помню точно, что нам говорили, будто в пузырьках, которые попадаются в нём, могут находиться духи. Вернее, в них поселяются или злые, или добрые силы. Всё зависит от…

— То есть, эти пузырьки — своего рода ёмкости для духов?

— Наверное…

— Н-да! Амулеты… любовь… потусторонние силы… Н-да! Понятного мало…

Бор вздохнул и тут же направился вон из комнаты.

— Вы уходите? — испугано спросил Прутик.

— Да. А что?

— Что мне делать?

— Держать язык за зубами.

Бор остановился.

— Мы по-прежнему ждём одного человечка, — пояснил северянин.

— А Агафон?

— Причём тут этот пьянчуга! — недовольно фыркнул Бор, открывая двери…

И вот уже началась первая неделя месяца Святого Лекса, а нужного северянину человека всё ещё не было.

Четвёртый день к ряду дождило. Причём весьма обильно, земля не успевала впитывать воду. Старая слободка теперь напоминала городок посреди озера: здоровенные непроходимые лужи, чавкающая грязь, в которой утопаешь, чуть ли не по колено, и дождь… дождь… дождь… То мелкий, то затяжной, то сильный. То мряка, то изморось, то ливень.

Местные жители говорили, что это вполне типично для их края. И такая погодка теперь будет стоять аж до начала лета.

— Чего закис? — спросил вошедший в комнату Бор. — По Агнии замечтался?

Прутик нахмурился и отвернулся. Вчера он побывал у ведуньи и они в первый раз немного повздорили.

«Вот верно говорят, — про себя усмехнулся северянин, — бабы к себе постелью крепко привязывают».

— Сегодня у нас с тобой одно важное дело, — сообщил Бор.

— Какое? — без охоты в голосе спросил Прутик.

— В гости пойдём. Собирайся…

3

Погода была гнусной. Солнце не показывалось, небо заполонили серые тучи. Чтобы попасть к дому Велеслава, надо было пройти всю слободку. Пройти мимо местных людишек, делающих вид, что им нет никакого дела, до бредущих по улочке людей…

А на самом деле? — После той стычки с людьми Белого Витязя, народец испугался. Сильно испугался…

Оно, конечно, с другой стороны как бы и понятно: столь кровавые события тут редкость. Царившая в слободке патриархальность, всё же не позволяла мыслить и поступать как-то по-иному. И «столичный гость», не устоявший перед искушением жестоко отмстить обидчикам — яростно нарушил благую гладь этого болотца, зовущегося Старой слободкой.

Да, болотца! Вот если бы подобное свершил кто-то из местных, тогда сие мирно дремлющее (но только для стороннего глаза) осиное гнездо не заворошилось бы. А тут побежали к старосте, побежали к Бобровскому.

Так и слышу их слова: «Этот дикарь с Ингоса… Позор! Гнать в три шеи!»

Тьфу, на вас! Противно… Плевать я хотел на ваше болото! Плевать!

Мы с Прутиком продолжали старательно перешагивать лужи, обходить грязь. Всё кругом было пропитано влагой, сыростью. Да такой, что аж невольно пробирала дрожь.

Мне и без всего этого было тоскливо. Настроение дрянное. Хочется чего-то… А чего именно — не пойму.

Твою мать! Ну, зачем я себя обманываю? Зачем хорохорюсь перед самим же собой, мол, чихать хотел на то, что думают слободкинские? Ведь чувствую себя загнанным в угол волком. С каждым часом, даже минутой моё настроение не то чтобы портилось, оно «закипало»…

Ну да, мои взгляды на жизненные устои отличаются от местных. Но я хотя бы честен. А вот если покопаться в сём болоте, в головах слободкинцев, то тут и не такое всплывёт. И спрашивается, кто из нас будет «дикарём»?

Нет, я, конечно же, должен попытался урезонить «пробудившегося» Сверра. Пусть его натура и требует выхода эмоций, однако, контроль над собой прежде всего прочего.

Если быть честным, то мне никак не удавалось успокоиться после встречи с Сомом. И больше всего пугало странное удовольствие, которое я, не смотря на всё, получил от той схватки. Было, пожалуй, даже поприятней столкновения с бандитами на Битом тракте. И кровь до сих пор бурлила, играла… А ещё это ощущение силы… непомерной силы…

Ну, а во-вторых, надо согласиться, что я всё же не Прутик, не подобный ему книжный червь. Все эти тайные встречи, копания в мыслях иных людей, попытках разгадать чего же они на самом-то деле хотят… это всё затягивает, заставляет тебя не расслабляться, не рассусоливать сопли. Иначе…

Стой… стой… стой… Это блажь! Бор, это всё блажь! Ты просто сходишь тут с ума. В этой нихазовой Старой слободке, в этом гнилом месте!